Поцелованный Богом тот, кто светится от Любви.
Мой кум Михалыч работает егерем. Весь в шрамах. На руке у него два параллельных шрама, это волк клыками. На груди четыре параллельных шрама, это медведь когтями. На всю спину 10 параллельных шрамов, это теща граблями. Раньше Михалыч понимал язык зверей, щас не понимает, закодировался. Всё! Не поёт, не пляшет, голым лес не инспектирует. Короче рутина.
На днях к нему в охот хозяйство прибыла группа немцев, охотники-любители, 8 голов. С утра провели инструктаж, взяли ружья, пошли. Охота началась удачно. Для гринписа. После того, как Ганс 30 раз стрелял в зайца, мы поняли, что косой в косого не попадет никогда. Тут из-под ног немца взлетел одинокий худой перепел. Немцы вскинув 8 стволов открыли стрельбу на поражение. То что перепел был поражен такой стрельбой было понятно сразу, потому что улетая, он обгадил немцев с головы до ног.
Короче когда мы вернулись в лагерь, из трофея у нас был только погибший от поноса перепел.
Шоб подбодрить немцев я им рассказал байку о том, как можно охотится на зайца с кирпичом.
Кладешь на заячью тропу кирпич, посыпаешь его перцем. Заяц бежит по тропе и видит кирпич, думает, что это морковка, подбегает, нюхает кирпич, перец попадает ему в нос, заяц пчихает, бьется головой об кирпич и погибает. Немцы выслушали историю с каменными лицами.
На следующий день выдвинулись в лес пешком. Через каждые 5 минут немцы требовали привала. На 7-м привале я потребовал объяснений. Оказалось, что рюкзаки у немцев полны перца и кирпичей. Избавившись от стройматериалов к обеду мы вышли охотиться на уток. С юмором у немцев оказалось совсем хреново. После трехчасовой бесполезной стрельбы по уткам, я им сказал что или утки высоко летают или низко подбрасывают собаку. И когда в следующий раз над ними взлетели утки, я увидел как собака Михалыча летит к ним на встречу. Глаза у собаки были как блюдца. Утки увидели летящее на встречу животное и стали нестись прямо на лету. Причем неслись утки обоих полов. И собака тоже. Так ничего и не застрелив, мы вернулись в лес и устроили небольшой пикник.
Тут неподалеку на пригорок вышел огромный медведь и стал чесать спину об березу. Ганс сдуру выстрелил в медведя утиной дробью и случилось страшное, он попал! Медведь не вынес такой фамильярности и кинулся в воду в нашу сторону и я понял, что попали мы все. Обычно медведи плавают по- собачьи, оказалось что обиженные медведи склонны к баттерфляю. А перепуганные немцы склонны к галопу. Они перебежали речку не замочив штанин и растворились на деревьях в близлежащем лесу. Медведь кинулся было на пару деревьев, но немцы шустро перескакивали с ветки на ветку. В глазах косолапого читалось удивление, таких белок он еще не видел. После этого незваный гость распотрошил наши рюкзаки, сел на немецкую губную гармошку и стал пожирать наши припасы. После того, как сгущенка, тушенка, хлеб и мыло были съедены, губная гармошка под медведем вдруг заиграла. Медведь выдувал музыку минут 40. Потом он обильно пометил наши вещи и ушел в чащу. Вещи которые находились на нас, мы пометили сами.
Что бы найти общий язык, свой следует немного прикусить.
Увы, наш путь не лепестками выстлан,
Хоть губы женщин в виде лепестка.
О, вечное открытье старых истин:
Искусство -вечно,
Юность -коротка.
Гляжу на беспощадное горенье,
Овеянное дымкою тоски.
На ледяном костре сжигает время
Еще вчера живые лепестки.
Давно ль твои глаза лучились маем?
Но вот зажегся осени камин,
И мы уже с тобою облетаем,
Как лепестки мохнатых георгин.
Прости нас, реактивная эпоха!
Порой не одолевши суеты,
То требуем бессмертия у Бога,
То идолов свергаем с высоты.
А мастер выбирает мертвый камень,
Кладет резцом жестокие мазки,
И, как ромашка, камень под руками
Покорно
Раскрывает
Лепестки!!!
В этой жизни кротость и терпение
Нам порой нужнее кулаков…
Ну, не совершать же преступление,
Чтоб утихомирить дураков!
Нам даётся рожденье от жизни,
Нам дарует природа… земля…
Ожидает большая дорога…
От неё повороты, моря…
Мы находит и тут же теряем,
Сочиняем спектакли, мечты…
Мы летаем и про всё забываем,
Кроме набранной высоты!
А когда мы хотим приземлиться,
Не находим приюта, тепла…
Мы желали бы снова родится,
Но ошибки исправить нельзя.
Можем только принять и смириться,
Отыскать в себе сил для любви,
И молиться, молиться, молиться,
Чтоб смысл в жизни только найти.
Открывать совершенства в обычном,
Возвращать благодарность в простом,
Отдавать и дарить, чтобы стало привычным,
Видить заново - в этом закон.
Только тело становится старше,
Только души изранены в кровь.
Всё забыть. И душой возродится!
А спасёт нас только любовь!
Ей восемнадцать, опять не спится - читать романы, курить в окно. Она б и рада отдаться принцу, но принцам, кажется, все равно. Ей, впрочем, тоже почти что пофиг - июнь не скоро, апрель в цвету. На кухне медленно стынет кофе. Дожди, часов равномерный стук.
Ей двадцать восемь, чизкейк и пицца, мартини, праздники круглый год. Она б и рада отдаться принцу, но вечно как-то не до того. Карьера, фитнесс, чужие сплетни: «А он и, правда, хорош живьем?». Еще немного - и будет лето, а все, что после, переживем.
Ей тридцать восемь, будильник злится, но спешка, в общем-то, ни к чему. Она б и рада отдаться принцу, но рядом кот и храпящий муж. Зарядка, ванна, газета, график, обед: вино и горячий мед. А лето смотрит из фотографий, хотя казалось, что не пройдет. Ей сорок восемь, опять не спится, снотворных куча, а толку - ноль. Она б и рада отдаться принцу, но тут как тут головная боль. И она носит свой гордый профиль: в постель - сама, из нее - сама. На кухне медленно стынет кофе, какое лето? - почти зима.
Я, тоненькая веточка, качаюсь на ветру…
Я летом в яркой зелени, зимою - вся в снегу.
Когда вдруг рядом с веточкой ты будешь одинок,
Я стану милой девочкой, представлюсь между строк.
Нагреет солнце голову… я - веером твоим…
Коль ветер необузданный - заслоном озорным.
Я, тоненькая веточка, я говорю всерьёз:
-Ломать меня не вздумайте, не доведи до слёз.
Береза
Её к земле сгибает ливень,
Почти нагую, а она
Рванётся, глянет молчаливо
И дождь уймется у окна.
И в непроглядный зимний вечер,
В победу веря наперед,
Её буран берет за плечи,
За руки белые берет.
Но тонкую её, ломая,
Из силы выбьется…
Она, видать характером прямая
Кому то третьему верна.
Перемешалась мгла
Со снегом и дождем,
Вина моя пришла
И постучала в дом.
-Входи, - сказал я ей,
-Ведь ты, - моя вина.
Вина себе налей,
Ты мертвенно бледна.
Прошли мы по годам
Мужанья и добра
И попрощаться нам,
Я думаю, пора.
Упрёк твой сердце жег,
Как долгая война.
Давай на посошок
- И уходи, вина.
Взорвем с тобой к чертям
Последние мосты.
Я не бессмертен сам,
И не бессмертна ты.
В ответ она бледна,
Отвергнула покой,
Пригубила вина
Нетвердою рукой.
-Ты зря прощенья ждешь,
Являться буду впредь.
Жить не хочу и все ж Не в силах умереть.
Я вечная печать,
На счастье и беде.
Меня не расстрелять,
Не утопить в воде.
Я не под стать жене,
Покинувшей уют,
Ведь собственной вине
Развода не дают…
Сказала так вина
И вышла за порог,
Где ночь и пелена,
И тысячи дорог.
Признак, что ты добился чего - то в жизни - с тобой здороваются, а ты их не знаешь.
- Доктор, жизнь стала какой - то серой, однообразной, безвкусной. Короче, потеряла всякий смысл.
- Ну, голубушка, вот тут у меня виски, вот тут ром, текила есть. С лаймом.
- Хороший вы психолог, душевный. Я к вам ещё приду.
* Что такое пол-литра на троих по африкански?
Двое пьют, третьим закусывают.
200 чиновников и госслужащих были уволены в связи с утратой доверия: воровали у своих!
* Купил теще билет в цирк в 1 ряд на представление с живыми тиграми… Сижу, натираю ее туфли салом…
Когда же?! придумают компьютеры, которые по голосовой команде «Бл*дь!»
отменяют все последние действия?!
CD и не DVD меня.
Никто из нас не знает, что там, впереди…
А ведь не исключено, что кто-то там, наверху, пишет книгу о каждом из нас, продумывает наши судьбы, завязывает на них узелки…
С того не забываемого дня,
Как появился он перед глазами
И поселился около меня -
Он всё вокруг одним собою занял.
Пускай ему полгодика всего,
Он требует с такой не детской силой
Всё то, что для него не одного
Когда-то ты в груди своей нашла.
И реже я касаюсь рук твоих
И реже мы глядим друг другу в лица,
Любовь, что мы делили на двоих
Сегодня на троих должна делится.
Но пусть нам позавидуют все те,
Которые в любви достигли цели,
А разделить для маленьких детей
Они любовь свою не захотели.