Мы чемпионим только в фигурном катании и хоккее только потому, что этот сраный лёд повсюду. Пока до работы доберёшься - считай, уже тренировку отпахал.
Нас не сломить. Мы обнищали просто
без солнечных аллей и без добра.
Стоит в такси слюнявый перекресток,
и варится мой суп из топора.
Нас не предать. Спина нужна для пуль
врагов, друзей и даже злой досады.
Летит к тебе воздушный поцелуй,
а так тебе, мой преданный, и надо;
Нас не понять. Мы курим и молчим.
Мы топчемся на месте и лопочем.
Чтобы не быть есть сотни две причин
и полверсты для счастья, между прочим.
Нас не любить нельзя. Мы верим всем:
оконным мухам, рабству и погоде,
в котов трехцветных, храмы, цифру семь
в улыбку ненаглядную на морде.
Нас не сломить. Мы наглые и ждем
всегда потворства, нежности и чести.
Мы сушим души под косым дождем
и верим беспокойствию и лести…
Ольга Тиманова
Подранки
Москва, рабочий день недели. Метро «Фили», немноголюдно было.
Щелчком для всех закрылись двери, Но мест - увы, не всем хватило.
В проходе дедушка неловкий, Держась за поручень, стоял.
На пиджаке наград колодки, В нем ветерана я узнал.
Народ, потупившись в журналы, Гадал кроссворды и читал.
Но, ветерана-инвалида, Увы, никто не замечал.
Две полных тётки возмущались, Что он стоит, а все сидят,
Мол, молодёжь пошла плохая, На всё и вся им наплевать.
Напротив молодой парнишка, Принял удар их на себя.
-Сидит вот, и читает книжку, -Ни совести у них и не стыда!
И подтянувшись на руках, Почти привстав, вдруг рухнул он.
-Садись, отец, хотел сказать, Но с уст слетел ужасный стон.
Упав на пол, он зарыдал. Не от стыда, а от бессилья,
Протез предательски торчал, -Ну вот, народ повеселил я!
Он вспомнил госпиталь, Баграм. И приговор хирурга страшный;
-Отвоевался ты братан, -Оставив ноги на растяжке!
-Прости сынок за осуждение; Сказал старик, смахнув слезу,
-Да ничего, ответил парень, Протез поправив на ходу.
Два поколенья, через годы. Войной помечены навек.
Когда ты всё же навоюешься? Разумный, Мудрый-ЧЕЛОВЕК?
Александр Юрьев.
Давно, лет тридцать назад прочла в журнале «Юность» рассказ. Не помню названия, не знаю автора. Просто перескажу.
Война, оккупация. Села почти вымерли, нищета. Но бабы с детьми живут рядом с немцами, или вообще одни, на отрубе. Вот в таком хуторе и живет солдатка Прасковья с семью детьми. Старшему тринадцать лет, младшему - несколько месяцев. Как-то совсем невмоготу стало, и отослала мать старшего, Сашу, в соседнее село к родственникам за продуктами. Тот ушел, а над хутором бой развернулся, в результате которого немец подстрелил наш самолет, но летчик выбросился и на парашюте спустился в огород тетки Прасковьи- жив и здоров. Только он освободился от парашюта, как услышали гул мотоциклов, немцы едут! Солдатка быстро показала на кусты, за которыми скрывался лог, туда летчик и сиганул, парашют с собой прихватил. Немцы подъехали, спрашивают Прасковью о летчике, а она в противоположную сторону показывает. Они туда, через какое-то время вернулись - не нашли никого. Опять с расспросами к женщине, та только головой качает, не знаю, мол, ничего. Тогда вывели самого старшего из шести оставшихся с нею детей и сказали, что если она не скажет, куда ушел летчик, у нее по одному расстреляют всех детей, а потом и ее убьют. Но никто ничего не сказал, а ведь можно было только посмотреть в ту сторону, куда скрылся пилот, и все было бы ясно. Вот по одному отбирали детей у Прасковьи, расспрашивали их, но они только смотрели под ноги и молчали. Вырвали и последнего, грудничка, который давно уже захлебывался плачем… Потом убили и Прасковью, а избу сожгли. Все это видел Саша, который возвращаясь, видел воздушный бой, парашют. Но к тому времени, когда он добежал до хутора- в нем уже были немцы, поэтому мальчишка подкрался, и затаился за сараем. И всю его семью расстреляли на его глазах. На рассвете мальчик похоронил всех и вернулся к родственникам. Прошло время, в конце войны мальчик уже работал в колхозе, отстраивал дома… Но однажды сорвался с лесов, покалечился, стал инвалидом. Как-то его, безрукого, увидел журналист, поинтересовался, не в военных ли действиях потерял он руку. Всякое было, и дети воевали. Вот и рассказал Саша свою историю, которую в свою очередь описали в областной газете. Главным, конечно, в этом рассказе был подвиг солдатки Прасковьи и ее детей. Рассказ был перепечатан одной из центральных газет. И появилась песня «Враги сожгли родную хату…». Песня-обелиск всем погибшим женщинам Войны.
Из воспоминаний немецкого ветерана:" Когда моя рота впервые
прорвалась к Сталинградскому тракторному заводу, то в порыве думали
захватить завод сходу. Однако мы увидели впереди людей в черных бушлатах и… произошла заминка. Так как многие из нас помнили их еще с боев под Одессой. Пауза сыграла отрицательную роль, русские быстро подтянули силы и атака сходу не получилась. Каково было наше удивление, когда мы позже узнали, что «черные бушлаты» были обычными русскими рабочими завода в промасленных комбинезонах!"