Иные ошибки молодости так и не старятся.
Когда уже казалось, что имеешь всё - недостает молодости.
Я молодость спустила в унитаз.
Но, в общем-то, не в этом даже суть.
Меня сегодня жизнь в который раз
Ботинком грязным пнула прямо в грудь.
И гордость растворила я в слезах,
И силы продала своим врагам.
А в крохотных израненных руках
Осталась только боль. Её я не отдам.
Избита и унижена опять.
Не человеком, а мужчиной - se la vie.
Но как мне с горечью незваной совладать?
Как отучить себя от рабства и любви?
Возвратиться в детство забвенное,
Кровь взбурлить по аорте с венами,
Очень хочется…
Пробежаться по струнам пальцами,
Где у счастья мы постояльцами,
Там в отрочестве.
Встретить девочку ту курносую,
Что манила коленками острыми,
Дом, где вотчина.
Там где мы бесшабашно смелые,
Где по радуге, мысли веером,
Мы без отчества.
Любоваться зорями вешними,
Где - то праведны мы, то грешные,
Травы сочные.
Где весь мир нам был благодать
И могли мы рукой достать,
Купол сводчатый.
Время струйкой словно песок
между пальцами. Вышел срок.
Быль пророчества.
Нам хотелось построить мир,
Не свершилось. В нём много дыр,
Мы не зодчие.
Copyright: Эд Дикий, 2016
Свидетельство о публикации 116 012 503 153
Шурша минутами, как платьем,
Уходят в прошлое года…
И молодость, сомкнув объятья,
Не обернётся никогда…
Махну ей вслед прощай-рукою
И отпущу былое с миром…
Спасибо, что сведя с тобою,
Не просто так промчалась мимо.
Ночь. Окно открыто. По жестяному подоконнику барабанит дождь: громко, звонко. В комнате прохладно и свежо. Холод особый - летний, не убивающий, бодрящий. Играет пластинка негромко - Гребенщиков.
Ночная свежесть и музыка плетут паутину чувств, сминают ее в кокон - неряшливый, лохматый, щекочущий. Чужое, холодное и непонятное, постоянно на грани - стать родным, теплым и своим.
Я знаю, эта ночь подарит мне обновление. Давно назрело, предчувствуется что-то невиданное, небывалое. Копится в груди, не дает спать, путает мысли, падает на лист болезненными стихами: «Перемен…».
Это уже не требование и не кличь - едва слышный шепот: «Перемен…».
Впереди - жизнь.
Громада мира застит собой небо и куда-то вглубь его слабо намечена тропинка моей жизни. Теряется в тумане грядущего. Но я знаю, путь ее - всегда вверх!
Так хорошо, что окно открыто. Можно закурить в комнате, пока ночь и домочадцы не стоят за спиной с перечнем жестких правил в глазах.
Я осторожно опираюсь о холодный подоконник, достаю сигарету, чиркаю спичкой. Секундная слепота от вспышки медленно уходит, спичка тусклой искоркой летит за окно - в дождь.
Я наблюдаю. Дым нехотя тянется прочь. Во тьму, где сыро и холодно, и только неумолимый закон природы вынуждает его уйти. Но при любой возможности он пытается зацепиться за хлипкое и ненадежное тепло комнаты, оглядывается, пятится, слабо борется и… все-таки улетает. Я помогаю ему, направляя струйку за стекло.
А что если? Взгляд мой тянется к шкафу и поразительная, вызывающе дерзкая мысль - почему бы и нет?!
В шкафу - водка.
Я на цыпочках крадусь из комнаты в коридор - к телефону. Тихонечко набираю знакомый номер и шепчу.
- Юрка, хватит дрыхнуть! Приходи ко мне.
Друг ужасно недоволен, он спал.
- Ты с ума сошел! В такую погоду, куда я пойду?!
- Ты же мне друг?
- Ну да… - Голос теплеет.
- Иди сюда будем пить, и беседовать.
- Боже мой! Еще и пить?! Это что еще за новости?!
- Вот если не придешь, я с тобой не разговариваю…
- … Нет… Ты чокнутый!
Он сопротивляется. Идти через две улицы, ночью и сквозь промозглое ненастье?!
Бр-р-р!
Но я не сдаюсь, мой горячий шепот скоро будит любопытство и через несколько минут - сопротивление сломлено!
- Хорошо. Но ты, идиот! - Подводит итог Юра.
Водка - гадость. Нужно чем-то ее закусывать.
В девятнадцать лет мы еще не научились лакать ее как воду - это позже… значительно позже.
Крадусь в кухню.
Пол предательски скрипит. Кажется - гром небесный! Но, отступать поздно. Ставлю ногу ближе к плинтусу, знаю - так скрип меньше. Привычка к ночным бдениям научила не шуметь. Родители - нормальные люди, им спать ночью хочется!
Все готово - на столе снедь, найденная в кухне. Скудно конечно, но - что Бог послал, как говориться. Друг скоро придет.
Я переворачиваю пластинку. Музыка наполняет романтикой стылую комнату. Все звучит в унисон этим нелепым, с ноткой сентиментальности текстам и звукам. Мне они кажутся воплощением чистоты. И пусть кто-нибудь переубедит!
Резкий порыв ветра заставил глубоко вздохнуть тюль, рамы стукнули растворяясь. Окно, приглашая, распахнулось.
Да! Все изменится!
Скоро!
И этот новый мир будет моим. Иначе, зачем он вообще существует?!
Я снова напряженно вглядываюсь за стекло. Угрожающе качается фонарь, скрываясь за густой черной кроной дерева.
Фантастическая картина!
Темная бездна, наполненная холодным ветром, каплями дождя и виденьями, тенями, кошмарами…
Стукнула рама. Задребезжало.
Прошлым летом. Ночью что-то так же ударило в стекло. Этот слабый звук разбудил, и я выглянул в окно.
- Выходи, у меня сюрприз!
Во дворе однокашник - Вовка, готовится запустить следующий камушек в окно. Четыре утра! - мельком глянул я на часы.
- Иду.
Накинул рубашку и спешу из дома.
- Вот и сюрприз! - Вовка отходит в сторону.
За спиной - она. Лукавая улыбка, фальшивое смирение, а в глазах огонек…
И кой черт принес их в такую рань, откуда шли они вместе? - не знаю. Помню только бесконечное счастье этого утра.
В дверь легонько постучали.
«Пришел-таки, чертяка!» - Я радостно на цыпочках спешу встретить друга.
Он вваливается в дом огромным рассерженным медведем.
- Что за фантазии?! Сошел с ума?! Дурдом какой-то! - Злобно шипит гость.
В комнате, разглядев мою счастливую физиономию, смягчается. Садится на стул, разглядывает стол с тарелочкой, рюмками и бутылью.
- Так что же случилось?
- Ничего.
Знаешь, я очень счастлив, что у меня есть такой друг как ты! - Я смотрю на него с восхищением, он слегка смущается, недовольно морщится.
- Даже среди ночи откликнулся! - продолжаю я. - И не помогать кинулся, а просто так.
Эмоции переполняют. Еще немного и слезы брызнут из глаз.
Я отворачиваюсь и беру бутылку, чтобы налить.
Спустя минуту мы уже мечтаем.
- А у меня будет своя школа каратэ… - Юра жмет вилку в своем огромном набитом кулачище.
- Точно, и я буду приходить к тебе заниматься по выходным! - Я довольно, по-кошачьи, улыбаюсь.
- А ты будешь историю преподавать в школе… Нет, ты будешь директором школы! - Глаза вспыхнули - он доволен моей судьбой.
- Как ты это можешь слушать? - Презрительно кивает мой собеседник на проигрыватель. Гребенщиков ему не нравится.
- Да ты ничего не понимаешь! - Горячусь я. - Это же особая поэзия! Ее чувствовать нужно!
- Ну-ну. - Юра смотрит на меня недоверчиво и с сожалением, как на юродивого.
- Правда, это класс! Тебе только нужно понять…
Он берет гитару, и тихо-тихо, едва слышно наигрывает какой-то простенький мотивчик. Я подхватываю и мы шепотом, чтобы не разбудить родителей, поем песню о ямщике, едва не угодившем в зубы волкам.
Песня кончилась. Выпили еще по капельке.
- А я влюбился… - Счастливо заблестел глазами Юра. - Такая девушка, ты себе и не представляешь. Она учится в медицинском, отличница… такая же как ты - все прочитала! Я вас обязательно познакомлю. Давай покурим!
- Давай!
Мы пристраиваемся на подоконнике.
Дождь стих. За окном только порывистый холодный ветер. Если бы не тучи, уже бы, пожалуй, рассвело.
Друг рассказывает мне о своей любви, а я, слушая его вполуха, растворяюсь в грядущем. И кажется мне, что все у нас теперь будет хорошо. Перемены в стране, исполнят наши мечты. Юра женится на своей прекрасной медичке и у него будет собственная школа каратэ. А я буду приходить к нему по выходным. У нас будут счастливые крепкие семьи, в которых нас будут безумно любить.
Наверное будут и дети? Их так трудно себе представить в девятнадцать лет…
И мы будем иногда выпивать, вспоминая, как однажды пели песню под гитару, рискуя разбудить родителей, и мечтали!
Потому что сегодня все должно измениться! Я это предвижу! Предчувствую!
Эта ночь не зря полна невероятных, волшебных возможностей. Как мог случится такой дождь?
Почему такой?!
Это неспроста!
И буря, ей нет названия! Она необыкновенна!
Дым сигареты ложится на подоконник и нехотя, с ленцой потягивается к выходу. Лишь редкие порывы ветра дергают его за хвост, заставляют сжиматься и растягиваться, скручиваться спиралью и рассыпаться в беспорядочное облако. И наконец - разбивают его эфемерное тело в прах, бросая на произвол ночи.
Идет девяносто второй год. Скоро Юры не станет…
Я буду жить на Земле один. Иногда - совсем один.