последний бог
Мар Евгений
Звезд тишина нависла снежной лавиной снов
Путая нити мыслей в странный клубок из слов.
Не дожидаясь бури, месяц, смешной паяц,
Сдался на милость фурий. Принявши плена яд,
Он, молодой и строгий в вечной своей тоске
Стал вмиг совсем убогим - в драном дождем плаще…
И на морозных стеклах каББалой прошлых дней
Пишет зима итоги звездных шальных ночей -
В них странный месяц минус, в них дождь со снегом плюс,
Будто вселенский вирус или забытый блюз
Душу терзают ночью, рвут на мгновенья жизнь -
Так, что стихи без строчек в прозу любви сплелись…
Рвутся ветрАми струны снежно-больных дождей,
Чертит на стеклах руны недомороз-халдей.
Влажной своей ладонью лепит в туман стекло -
Стаей, почти вороньей, бьется в мое лицо…
Бьется еще сильнее, будто не слышит гонг.
Мне… нет - не больнее. Я ведь последний бог.
самый первый к рассветности шаг
Мар Евгений
В этой комнате ночь расплескала привычно следы,
Уводящие в странность предутренне-призрачных снов.
Ну, а ты все кружишь в лабиринте пустой черноты -
Ощущеньем по коже. Как будто замерзшая кровь
Из порезов метели, что в вечность уносит тебя,
Оставляет непознанным мир перехода от слов
К тем делам, что оставила ночь за разбитым стеклом,
К растворению в яде пронзительно стылого дня.
Вновь сжимаешь в ладони прокуренный в тьму пистолет,
Жаль, но только один в нем остался патрон. На двоих.
Сколько ждал ты ее? Миллион… Или несколько лет,
Не бывает ведь в жизни ни лучших, ни слишком плохих -
Все не просто. И ночь доказала, вступивши в права,
Что нет белого с черным. А в спектре любви - все не так.
Снова жизнь, странновато-земная проворная недовдова
Оставляет своих…
Ну, а ночь - самый первый к рассветности шаг.
зима-кровать
Мар Евгений
Холодный взгляд бездомной ночи
Сквозь умиранье фонарей
Скользит по странно-мерзлым строчкам
закрытых Окнон и дверей…
Он пробирается сквозь стекла,
Рвет насквозь шторы. И, шальной,
Пронзает /жалом/ вены-норы,
Войдя в них ледяной волной.
И ты, очнувшись от предчувствий,
Еще не разобравший суть,
На грани радости и грусти
Увидишь кожей - звездный путь…
Воткнувшись в месяц влажным взглядом,
Исторгнешь радостный призыв -
К перерожденью снегопадом
К непониманью - жив/не жив!
Взойдешь незримою тропою
На Млечный шепот вечных звезд…
И скрип двери, подобно вою,
Вослед пригрезится.
Всерьез
Воспримешь яд безумной ночи,
И, не желая умирать,
Неслышно прочитаешь строчки -
Дверей, Окон…
Зима. Кровать…
не больно
Мар Евгений
В венах твоих вновь соленой волной страстно терзаю уставшее сердце,
Будто пустыня, что вслед за Луной, холодом ночи в безмолвие меркну.
Ты не простила беззвучия слов эхом уйдя в безразличья пространство -
Может, и вправду, пришельцем из снов неощутимо мое окаянство…
Я перламутром вспотевших волос выложу путь до сакрального входа,
Только позволь, чтоб пустынный мороз вырвался сдавленно-сладостным стоном,
Чтобы по коже безумства волной вновь пронеслись ожиданья истомы -
И бестелесный, развратный, нагой мир погрузится в прострацию комы.
Столько всего не сумела сказать. Да и зачем, если можно придумать,
Если себе научилась ты врать, что без меня сможешь жить и… Безумно,
Словно халдей из пророческих книг, что принимал непонятное пойло -
Вновь растворюсь в предрассветный твой миг…
Не воплотившись…
Не зримо…
Не больно.
Художник / Борис Вальехо / Живопись / Angels Fall
звезды горят в ночи
Мар Евгений
Падают звезды в вечность, странным горя огнем,
СнЕга сплошная млечность кажется чьим-то сном.
И пеленой раздумий вяжет событий фарс -
Прошлых твоих безумий нынешний волчий глас…
Ты никогда не думал - время ведь есть. Зачем.
И из людского шума просто варил свой джем.
Брал из всего- немного. Радостных лиц не счесть,
Вел их к Его порогу… Чтобы - послаще - есть.
Ты предлагал им сделку, будто-бы баш на баш -
Звездных чудес тарелку… Да и в раю шалаш…
Только отдали б душу - Богу, ко всем чертям.
Ты ведь немного темный. Сводник людским бл@дям…
Жаль, но истратил вечность, не послужив добру,
Даже бессмертье лечит - хочешь сменить судьбу…
Жаждешь не выть ночами вслед уходящим в сны.
Снегом легли печали, выбелив годы-дни.
Что-то провисли крылья, небом пролившись вниз.
И неземною былью тянет тебя карниз -
Бренной вселенной крайность. Стенка. Каприз судьбы.
Падаешь… Не случайно… Звезды горят… В ночи.
белый шум
Мар Евгений
Странный запах пьянит вкусом злого вина,
Будто пьешь небеса вновь до самого дна,
Будто кожа магнит тянет к той, что тогда
В землю вешней водой с пальцев рук утекла…
Слышишь волчий призыв сквозь обрывки времен,
Страстно жаждешь испить водки жгучий проклен,
Словно это не ты, разбивая гранит,
Падал горной рекой в ноги вечной Таис.
Растрезвонится явь сотней стылых звонков -
Телефонных, не тех, болью дней-позвонков.
Ощущеньем в глазах вновь увидишь рассвет
Странно-вечной звезды.
Светом той, кого нет…
Вой сожмет воздух дня в свой единственный миг,
Вдох. Без выдоха. Жизнь, что похожа на крик,
Отрезвляет дождем, словно джазовый свинг…
Не отыщешь ее.
Белый.
Шум…
Вечный сплин…
царица зимней ночи
Мар Евгений
Уходит боль замерзшею тоской,
Сковав рассудок, словно анастетик,
Закрывши двери в ледяной покой
Царицы ночи.
Руки, будто плети,
Обвисли враз ненужности тряпьем.
И мишура застыла пред глазами.
Удар под дых прощания цевьем -
И сорван мир, как нить, что между нами.
Ещё звучит звон бьющихся зеркал,
Ещё шаги не стихли волчьим воем,
Ещё не скрылся, хоть давно устал,
Озябший месяц…
Но уходят, строем,
Все те вассалы, что ещё вчера
Клялись крестом вселенского распутства
О не предательстве.
Лишь звезды и зима
Верны себе. И ткут с небес паскудство
Холодным снегом саван на виски…
Посеребрив промерзлой кельи фризы,
Мороз прошепчет вечности стихи,
Внесет любовь в замерзших навью списки…
И где-то, средь холодно-льдистых снов,
Воскреснув вновь бездушно-снежным Каем,
Её я вспомню. Но не хватит слов,
Чтобы сказать, что вновь о ней мечтаю…
МКАД - была построена по специальному проекту
волшебник
Мар Евгений
Ты нарисуй акварель, где за тучами солнышко
Радугу чертит цветным поднебесным мелком.
Хочеш, добавь иссиня-серебристую звездочку-
Пусть украшает твой первый волшебный альбом.
Где-то ещё допиши ожидание вечности,
Блики зарниц, в упоеньи разящих волну,
Море цветов, что лазурно смеётся и пенится,
Нежно целуя седую подругу скалу…
Видишь, вот здесь, на пустом и безжизненном бережке
Статно разлегся добряк и затейник дракон-
Пьёт из ручья по секундам прохладное времечко
И выдыхает горячею былью… Закон,
Что ничего, никуда, ни во что, ниоткуда
Следует строго в не сложном наброске блюсти -
Ты ведь волшебник… И пусть небольшая простуда
Быстро пройдёт… Дорисуй лишь ещё корабли.
границы поцелуя
Мар Евгений
Ты очертила границы одним поцелуем-
Дальше нельзя. Дальше тьма и шипение птицы.
Дальше следы, что уводят в безликие тени
Странной души без просветов и глупых сомнений…
Хочешь ещё постоять под открытостью неба,
Сбросить века, что скрывают твою обнаженность.
Будто бы не было, нет и не будет рассвета-
Только в глазах вертикальной чертой отрешенность.
Лунной сонатой течёт в твоих венах бескровность,
Словно слеза, что скатилась с распятья. Однажды
Ты воскресала, оставив в посмертьи загробность
Всех тех НЕжизней, вонзивших в любовь свои жала…
Я не могу насмотреться на вечность пустыни-
Жёлтая даль истекает минутами. Всуе
Бледные губы дрожащей волной поцелуя
Вмиг разрывают пространства засохшую глину.
Знаешь ведь, знаю, что можешь лишить меня жизни-
Лёгкой улыбкой скользнув по запретным желаньям…
Да я и сам подготовлен к полУночным тризнам-
Лишь поцелуй. Ну, а дальше…
Я подписываюсь дважды,
Под написанным тобой.
Вот, смотри, - листок бумажный-
Я пишу своей рукой:
Я сог-ласен. О-добряю.
Да, Марина, ты - Цветок.
Я душою отдыхаю,
На поляне твоих строк.
Ну зачем меня ты гонишь?
Шепчешь, для чего: иди?
Лепестком прощальным тронешь,
Где-то, глубоко внутри.
Если честно: я б остался,
На поляне, у реки.
Весь бы я тебе отдался,
В две твои… твои руки.
Которые - Венерины!
Которых нет давно.
Без них, не так ли, верим мы,
В их прелесть, всё равно
ДРАКОН - АЛЬБИНОС
Я думаю, он выпал из гнезда,
Приполз к моим дверям в дождливый вечер,
Белёсый весь от морды до хвоста,
И жалобно скулил на человечьем.
Отстал от стаи, судя по всему,
Когда летел навстречу майским грозам.
Но есть вариант: собратья по крылу
Не приняли дракона - альбиноса.
Ронял он слёзы на ладони мне
И объяснял - «У нас свои законы,
Я не умею прятаться во тьме,
Я слишком белый, чтобы быть драконом».
И продолжал - «Природа хороша,
Хотя и предаёт меня невинно.
За что дана мне светлая душа?
В ней явно не хватает меланина».
Он спрашивал меня, как дальше жить?
И всё искал какой-то антивирус,
Чтоб доброту из сердца удалить,
Как будто бы для жизни это минус.
И захотелось мне ему налить,
Отметить нашу встречу, словно дату,
Но он со мной совсем не хочет пить.
Увы, ему не нравлюсь я поддатой.
Дыханьем зажигает фонари,
Прикуривает людям папиросы,
А мне он, улетая, подарил
Поводья от дракона - альбиноса.
Теперь могу помчаться на луну,
Венеру посчитать воздушным шаром…
Ну, почему собратья по крылу
Отвергли то, что было Божьим даром?
У ведьмы век хотя и долог,
Но он - не сахар, не халва.
И о ее суровой доле
Гудит досужая молва:
Мол, все кипит котел чугунный
И варят полный в нем отстой…
Не обещайте ведьме юной
Дороги легкой и простой.
У ведьмы нет врагов, но все же Есть постоянный оппонент:
Защитник лягушачьей кожи
И пацифист-интеллигент.
Им помело терзает нервы,
А заклинанья режут слух…
Пускай не станет ведьма первой,
Зато всегда - одной из двух!
Напрасно требуют мужчины
Покончить с бабьим колдовством.
(У них на это есть причины,
Но эта песня не о том).
А взгляд влюбленный ночью лунной
Сильнее всякой ворожбы.
Не обещайте ведьме юной
Больших подарков от судьбы!
Она сама всего добьется,
Она сумеет все понять.
И ей удача улыбнется,
И повернется время вспять.
И будут баловни фортуны
Толпиться у ее окон.
Не обещайте ведьме юной
Покоя - ей не нужен он!©
Родился сын у бедняка.
В избу вошла старуха злая.
Тряслась костлявая рука,
Седые космы разбирая.
За повитухиной спиной
Старуха к мальчику тянулась
И вдруг уродливой рукой
Слегка щеки его коснулась.
Шепча невнятные слова,
Она ушла, стуча клюкою.
Никто не понял колдовства.
Прошли года своей чредою, -
Сбылось веленье тайных слов:
На свете встретил он печали,
А счастье, радость и любовь
От знака темного бежали.