Тишина квартиры всё ждёт гудков,
Но такой холодный полночный дождь…
Закрываешь сердце на сто замков,
Чтоб никто не видел слепую дрожь.
А под утро гложет тебя тоска,
Как какую-то, давней вкуснятины кость.
Ничего не значащая строка,
Как в судьбе желанный донельзя гость.
«Извините, видел Ваш светлый лик
И надежду сердца-ночной маяк.
Я давно один и почти привык,
Но Вы мне подаёте какой-то знак».
Как непросто снова держать ответ.
Перепутье линий - судьбы расчёт?
Не сказать бы лишнее слово «нет»,
Когда кто-то где-то кого-то ждёт.
У границ последних стоит форпост,
«До» и «после» тают, как призрак-дым.
И ответ был вкрадчив и очень прост:
«Ты мне очень, очень необходим».
Любовь нечаянно нагрянет, и аллес - можно ставить крест на прошлой жизни. Ты на грани. Ты на краю. Ты словно Брест её внезапного блицкрига погиб - и помощи не жди. Всё то, о чём в озёрных книгах писали летние дожди в твоём шестнадцатом июне, волнуя и рождая дрожь, на что надеялся ты втуне, во что не верил ни на грош, твоя мальчишеская фронда, мечта, огонь в карандаше - всё наяву. Кривая фронта проходит по твоей душе. Там что-то рвётся, режет, крошит, грохочет, лезет на рожон, но понимаешь, что быть может исход кампании решён звонком, касаньем, взглядом, жестом, улыбкой на её губах. Сраженье, где сошлись блаженство и мука. В цинковых гробах - их неизменные рубаки: надежды, страсти, миражи, и страх, родившийся в рубахе, и ложь над пропастью во ржи. Хрустят вагонные суставы - подходят в промежутках меж боями новые составы сомнений, страхов и надежд. О, скольких, скольких уж не стало и скольким не встречать рассвет! Как дым из вражеского стана - дымок бессонных сигарет. Вдыхаешь - кажется: немного - и дни счастливые близки, отступит боль, идут не в ногу её нестройные полки, её низвергнутое знамя, дырявое как решето, лежит в пыли… Вдыхаешь, зная, что время, обернувшись то густым и вязким, как повидло, то невесомым, как пыльца, с тобой играет: нет, не видно безумству этому конца: бросает боль в атаку части и вновь от счастия бежит, и вновь обороняет счастье окраины и рубежи от наступившей боли. Боль же не знает никаких границ…
…И стоит целый мир не больше, чем легкий взмах её ресниц.
Любовь - опаснейший наркотик, дурман, убийственная смесь: все эти «солнце», «рыбка», «котик», цветы, романы в СМС - попробуй, испытай, отведай, рискни. Не твой ли был девиз: «живём единожды», отпетый романтик, шут, поэт дефис любитель спать, беситься с жира и каждой петь: «My only one…», обманщик, кайфожор, транжира, жуир, повеса, бонвиван, буффон и циник, Генри Миллер унылой русской полосы. Твой час настал. Небесный дилер достал карманные весы. Поколдовал, отсыпал, взвесил и растворил не знамо где тебе назначенную взвесь. И - кто скажет - может быть, в дожде, который ты, устав от серых недель, ловил открытым ртом в одной из девяностых серий осенней мелодрамы, в том дожде ноябрьском, в котором, глазами влажными скользя по скучным лавкам и конторам, любовь не выдумать нельзя.
Что ж, как бы ни было, впервые в душе замкнуло провода - спасибо, капли дождевые, спасибо сладкая вода! Ты словно в легкой эйфории от каждой новой встречи с ней: чуть ярче светят фонари и твой кофе утром чуть вкусней, чуть ласковей и мягче простынь, когда ты падаешь в кровать, и как-то до смешного просто поэмы длинные кропать - вся жизнь рифмуется и просит тянуть счастливую строку: целую, небо, туча, просинь, постель, рассвет, кукареку, люблю, скучал, названье, дата - возьмите в райское Лито!
И поздно дергаться, когда ты заметил: что-то здесь не то. Что как-то холодно и пусто, когда её с тобою нет хотя бы час, когда, допустим, не отвечает абонент. Когда, послав подальше гордость, весь вечер слушаешь гудки, и ревность сдавливает горло, и страх хватает за грудки, и не хватает зла… но голос из тридевятой пустоты на время утоляет голод - ты на вершине мира. Ты подсел, но это лишь цветочки, нелепый, жалкий идиот! Ты влип и до последней точки дойдёшь, когда она уйдёт. Самодовольство, гонор позы - где это всё? Теряя нить, осознаёшь: без новой дозы не можешь жить. Не хочешь жить. Ну, что, допрыгался, кузнечик несчастья собственного? Глянь: ты всё отдал и больше нечем платить. Финита. Дело дрянь - хоть плачь, заламывая ручки, хоть в вечной верности клянись.
Когда же ты дойдешь до ручки окна и влезешь на карниз, заметишь ли, какой бесцельной и чёрной бездною сквозит? Когда пустым театром, сценой, где побросали реквизит, увидишь мир: откинув маску, ушла, спасаясь от дождя, актриса, и смывает краску, ни лиц, ни улиц не щадя, вода с обшарпанных и старых, дурацких декораций. Клей уже потёк, и скоро станет видна фанера. Чем тусклей реальность, тем смешней цена ей и тем быстрей сойдёт на нет, тем легче дописать сценарий - в колонках утренних газет - слегка присесть, толкнуться правой… Один шажок - и был таков.
…И воздух кажется отравой, когда в нём нет её духов…
Иван Зеленцов
Была абсолютно уверена, что заняла место в его сердце. Оказалось сижу в печенке и выношу мозг
Служебный «роман»…
Хочу рассказать историю о своем знакомом Олеге. Ему давно нравилась его коллега Леночка. Но парень не знал, как к ней подступиться. А однажды спросил у нее электронный адрес и послал на него любовное письмо. Но девушка почему-то не ответила. Тогда влюбленный послал ей еще несколько писем. И стихи он ей писал, и цитаты из книг… А она все равно - ноль внимания. И вот однажды вызывает его к себе начальница и говорит: «Сомов, как вам не стыдно! Я же замужняя женщина, а вы мне такие письма присылаете!» Парень ничего не понял. Но тут она показывает распечатки электронных посланий Олега. Оказывается, Леночка решила над ним подшутить, вот и дала адрес начальницы. Олего принялся извиняться, но шефиня сказала: «Ах, была бы я помоложе… Но нет, репутация превыше всего. Ваше внимание мне приятно, но взаимностью ответить не могу».Выйдя от начальницы, парень облегченно вздохнул. А через несколько дней его повысили в должности. И, что интересно, Леночка сразу проявила к нему живой интерес.