А в рамке серенький пейзаж —
дожди неделю льют,
сегодня ты меня предашь
за свой покой, уют.
И весь роман — одна строка,
мы это оба знаем,
и не подняться в облака
нам с перелетной стаей.
И этот вечный страх суда,
и любопытных лиц,
и не вернемся мы сюда
с забытой стаей птиц.
И весь роман — одна строка…
штрихи дождя углом,
лист палый рвётся в облака
с поломанным крылом.
На город ночной опускается первый снег, и город молчит, заколдованный этим чудом. Зима появилась словно из ниоткуда, смягчив все углы и неровности на земле, наполнив мир белым сиянием. Спят дома, горят фонари, как лампады из Средиземья, а небо готовит своё колдовское зелье, которое льется на улицы, как туман.
Она просыпается рядом. Ещё темно. Движенья и шорохи — тоньше и легче шелка, и мне удивительно просто и хорошо с ней встречать эту зиму, а ей хорошо со мной. Она просыпается рядом, в моих руках, вначале не веря, что стали неразлучимы, и мы с ней смеёмся, воздушно и беспричинно, и я ей шепчу про рассветы и облака. Рождается утро из нежной её руки, и я наблюдаю за этим рожденьем, щурясь, а снег все идёт, и ложится на спины улиц, небесные искорки, белые мотыльки. И вот она тянется сонно поцеловать, соскучившись за ночь по нежности нашей тёплой, и сахарной пудрой зима украшает стекла, и парусом белым плывет в темноту кровать. А мне бы продлить это утро на полчаса, дыханием жаркого лета её укутать, держать её за руку и не считать минуты, вести её к солнечным тайнам и чудесам.
Я ей любовалась бы вечность — лишь ей одной, в ней, словно в молитве, спокойствие обретая.
А снег за окошком кружится и тихо тает.
И кожа её пахнет ландышем и весной.
Смотри-ка, вот оно, то платье.
Обрезан коротко подол.
Могла ль тогда предполагать я???
Ах, внучка, дай-ка валидол.
За далью лет всё помнить сложно.
Да стоит ли и ворошить,
Кто, где, кого неосторожно
Тогда сумел приворожить?
Зачем мне вспоминать тот вечер,
Как, платье не успев подшить,
Летела я к нему навстречу?
Как будто торопилась жить.
Упорно кумушки шептали:
«Женат… Бесстыжие глаза…»
И строго губы поджимали.
Но… отказали тормоза!
Всё закрутилось-завертелось
И сложно так переплелось!
Моглось. Мечталось. И хотелось…
Но — быстро протрезветь пришлось.
Закономерно, очевидно,
Jack Pot стал ломаным грошом.
Да, было больно. Глупо. Стыдно.
Но… как же было хорошо!
Вновь тает ночь в тумане сигаретном
И смотрит вниз безликая Луна.
Вопросы остаются без ответов
И обнимает душу тишина.
Она никак не может разобраться,
Где правда, где видение из грёз
И почему твои объятья снятся,
И в горле почему комок из слёз.
Всё в жизни, как всегда и как обычно,
Где «под копирку» дни и вечера.
Судьбе всё фонарёво-безразлично,
Что не уснуть до самого утра.
Что жирно перечёркнуты мечтанья,
Что сердце разрывается в клочки,
Что давят, как ярмо воспоминанья
И нет лекарств от боли и тоски.
Что время, как сквозь пальцы убегает.
Печаль горластым вороном кружит.
Наверное, есть жизнь совсем другая.
Вот, научил бы кто иначе жить.
Сменяет Осень солнечное Лето,
А Зиму ясноглазая Весна.
Вновь тает ночь в тумане сигаретном
И обнимает душу тишина.
Изумрудная веточка Ивы,
Осторожно коснулась плеча,
Наши встречи так были красивы,
А любовь, как огонь горяча.
На реке серебристые струи,
Нам дарили напевы свои,
Сладки были в ночи поцелуи,
Звёзд светили с небес фонари.
И Луна освещая лучами,
Отражалась сиянием глаз,
И не ведало сердце печали,
И на счастье нам не был отказ.
За мечтой окрыляясь шагали,
Чтобы вечную радость добыть,
Основные мы правила знали-
Надо верить и надо любить.
Много в жизни хорошего было,
Отшумели над миром года,
Но влечение в нас не остыло,
Мы в пути были рядом всегда.
Замели наши кудри метели,
Засверкало седин серебро,
Побороть мы невзгоды сумели,
Очага сохраняя тепло…
Всю ночь трещат цикады,
И ветер тополь гнёт.
Мне помолчать бы надо,
Глядишь, и злость пройдет.
Но гонор отзовется
Тирадой лишних фраз.
Что ссора разовьется
Жалеешь, и не раз.
И копится обида,
И душу горечь жжет.
Слезами ночь пробита,
К разлуке путь ведет.
Придет с годами мудрость,
Но чувства не вернуть.
Через гордыню утром
Сумей перешагнуть.
А тучи грозовые
Прольются и уйдут.
Слова любви живые
Согласье нам вернут.
Для меня слово «ревность» — антоним доверия.
Это чушь, что любви без неё не бывает.
Я считаю, что ревность вредна, как бактерия:
Проникает в любовь и её ж убивает.
Ну к чему эти вечные приступы ревности,
Постоянные крики, скандалы, сомнения?
Иногда опускаются даже до мерзости,
И тогда в ход идут кулаки, оскорбления…
Очень часто для ревности даже нет повода:
Мимолетный взгляд в сторону или касание…
И уже, как удар оголенного провода,
Получаешь истерику, гнев, порицание.
И, казалось бы, только всё было спокойно:
Никаких недовольств, ни обид, ни агрессии.
А теперь — гром и молнии бесперебойно,
И, похоже, недолго совсем до репрессии.
И вот так постоянно: упрёки, дознания…
Стекла выбиты, всюду осколки посудные.
Но топор занесен — палач ждёт покаяния.
И ты знаешь, что шансы прощения скудные.
Я знакома и с теми, кому это нравилось:
Им во всём и всегда не хватало экспрессии.
А когда нервных клеток совсем поубавилось,
То обоим лечиться пришлось от депрессии…
Отношения строятся только на честности,
На взаимной симпатии и уважении.
Если веришь — не будешь сгорать в неизвестности
И не станешь терзать свое воображение.
_____________________________________
А вот если доверия нет и в помине,
И от злости глаза наливаются кровью,
Дорогие мои, я прошу вас, отныне
Никогда не зовите всё это любовью.
Было их много — похожих и очень разных:
ждущих, курящих нервно, порой хмельных.
Я разделял невольно и боль, и радость,
а засыпая утром, не помнил их.
Лица сливались, слова забывались сразу,
ночь прогонял, играя, шалун-рассвет.
Богом фонарным за что-то я был наказан —
помнить её и видеть десятки лет.
Она вечерами птицей ко мне летела,
вру, не ко мне, конечно же, а к нему.
Он приносил цветы, говорил несмело:
«Замёрзла, синичка? Можно, я обниму?»
Она улыбалась светло, прижималась молча,
я слышал, как бьется сердце в ее груди.
А он говорил: «Там холод, законы волчьи,
но я ненадолго. Вернусь. Только очень жди…»
Я был уверен — забудет, найдет другого,
память людская короче моей стократ.
Мне вопреки она приходила снова —
я удивлялся, а после был просто рад.
Теплой рукой касалась легко и нежно,
гладила робко, задумчиво глядя вдаль,
я замечал, как тает в глазах надежда
и серебром проступает в косе печаль.
Она приходила в дожди, снегопад и стужу,
а мне так хотелось светом её согреть,
уверить: нельзя исчезнуть, когда ты нужен,
напомнить: любовь всегда побеждает смерть.
Но даже от ветра её защитить не в силах
(какой из меня защитник? — обычный столб),
всем сердцем желал я, чтобы она забыла
того, кто когда-то в ночь от неё ушёл.
…Сегодня она не пришла, я прождал напрасно,
но видел ее в дневном беспокойном сне:
по волнам седым ковыльным и макам красным
спешила в наряде белом она ко мне…
Любить тебя, как воздухом дышать.
Настолько образ твой проник мне в душу.
А перестать любить — себя предать.
Любовь разрушить, значит, мир разрушить.
Тебе дана от Бога красота.
Смотреть в твои глаза, как слушать песню
И хорошо бы не сойти с ума.
Я женщин в мире не встречал чудесней.
Твои глаза — не зеркало души,
А во Вселенную распахнутые окна.
Но почему печальные они.
Твоя печаль мне рвёт души волокна.
Твоя печаль проникла в сердце мне
И ощутил её я в сердце лично.
Ведь я совсем никто в твоей судьбе,
Но ты вдруг стала мне не безразлична.
Прости меня за дерзкие слова.
Любить тебя я права не имею
Но почему-то закружилась голова.
Я потому пишу, что слов сказать не смею
Влюбился я. Мне слов не говори.
Да и не важно, что в ответ мне скажешь.
Я, может, стар для чувственной любви,
Но сердцу всё равно ведь не прикажешь.
Стихов я напишу тебе букет.
Всё начиналось с чувственной печали.
Не важно: сколько дней и сколько лет.
А важно, что почувствуешь вначале.
А в сердце светлая грусть лежит
Не камень, не речка, не свет дрожит.
Далёкой звездою из снега, льда
Мне душу сжигая прошла она.
Нет слов в перезвонах далёких рек,
И короток жизни летящий век.
В упрямстве своём, ожидая встреч,
Я в битве последней готовлюсь лечь.
И руки твои, и лицо твоё
Навеки, навеки теперь моё!
Твой стан королевский и профиль твой
Навеки, навеки, навеки — мой!
«Может перестать писать эти никому ненужные строчки написанные не просто так, а самой душой… Я всё чаще стала задумываться — ну и зачем, кому нужны мои сопли? Не лучше ли будет просто закрыться и научиться никому не показывать свои мысли, чувства и свою боль, любовь, раскрытую душу… Превратиться в камень, в бесчувственную ледяную стерву, потому что кажется так намного проще жить… Тогда больше никто не сможет дотронуться до твоего сердца, чтобы потом его случайно или специально снова вдребезги разбить. Но только проблема вся в том, что неприступная Ледяная королева эта точно роль не для меня» — так она думала, когда поздним вечером, записывая очередную страницу своего дневника, который стала вести после его ухода… Она надеялась, что это ей поможет но, как убедилась, этот способ помогал не всем. Она до сих пор не находила ответы: чем и как заполнить пустоту? Когда залечит сможет свои раны? Но этого никто не мог знать… Лишь одно она понимала, что не должна сдаваться. Пусть за очень тоненькую ниточку надежды, но она обязана держаться изо всех сил, так как чувствует как бы он не притворялся, что разлюбил, забыл — всё равно она одна по-прежнему также сильно ему нужна. Небеса знают это и помогут ему понять, разобраться самому в себе. А холодной, бессердечной, ей никогда не стать. даже если бы очень сильно захотела, потому что во-первых в её чистом, добром, сердце всё ещё живёт любовь, а во-вторых быть бездушной стервой, которая не знает боли, чувства любви, жалости и сострадания куда тяжелее и сложнее чем кажется. Такие люди, несмотря на свою неприступность, ещё более уязвимые и очень ранимые. Им приходится скрывать свою боль за искусственным холодом. «Нет, я не буду такой никогда, моя судьба другая». Написав это, она закрыла дневник и была довольна своим таким принятым решением для неё. Это была небольшая Победа над своими одолевающими страхами ее светлую, беззащитную, девичью душу.
Да, я лгать не буду — боль осознания того, что тебя со мною нет, всё ещё очень острая. Я постоянно стараюсь найти дорогу к тебе, поймать слабые, никем неуловимые, кроме меня, сигналы твоего сердца… Иногда я их слышу и то, что кричит твоя душа, зовя по-прежнему моё имя в ночной тишине, тоже. Да, безусловно, конечно звучит это невероятно и в какой -то степени даже безумно, но я чувствую и знаю то, что наши души между собой не прервали связь. Но несмотря на то, что мое сердце разорвано и я всё время нахожусь в состоянии беспокойства, пустоты, потерянности жизненного пути, я хочу чтобы ты знал, что я всю жизнь буду благодарить тебя за всё то тепло, о котором я только мечтала, за нашу чистую, поистине настоящею, безумную, страстную и очень нежную любовь. До тебя я не верила в то, что я смогу разжечь такие сильные чувства в сердце мужчины. Я это видела у тебя в глазах. Этот огонь горел так ярко, когда твой взгляд был на мне. Скрыть это было невозможно. Всё понятно было без слов. Спасибо тебе, родной, за такую любовь, которая неповторима и уж точно, могу сказать, бесследно она не пройдёт и, даже если я тебя не увижу больше вновь, а жизнь моя будет одинокой, пустой, я не буду жалеть ни о чём, потому что однажды, когда я нашла тебя, только тогда я познала, что такое счастье, что такое любить и быть любимой. Меня одно сейчас печалит, что это всё я не могу на прямую сказать тебе, глядя в глаза. Если бы мне это удалось, я бы сказала: любимый мой, я очень тебя благодарю за то, что разглядел во мне Прекрасный цветок, имя которому очень простое Женщина. Я буду продолжать каждый день молиться за тебя. Возможно, ты это сам чувствуешь как моя любовь оберегает тебя и хранит от всех невзгод, а ещё как моя душа каждую ночь общается с твоей, не прекращая всё это время. И если ты это прочтешь, то я не жду и не требую от тебя мне скорого ответа. Ничего этого делать не нужно, я и так чувствую ты помнишь всё, наши чувства не забыл. Если Богу будет угодно он сам приведёт тебя ко мне.
Мы с тобою, — лишь два кирпичика,
что легли в стену мироздания…
Тут, в стене, всё теряется личное,
и все заняты созиданием…
Мы творим нашу радость
и завтра мы
станем все непременно счастливыми…
Утром ждёт нас приятный завтрак
с круассанами, мёдом политыми.
Завтра всё у нас ровно получится
без напрасных слов обещания,
и ты станешь мне ярким лучиком,
в сердце памяти пониманием:
мы с тобою, — не два кирпичика, —
мы, — Вселенная квазидругая…
В ней живём только я и ты…
И ты сильно меня ругаешь,
если в вёдрах дарю я цветы.
Ты моя наркота. Ты мой опиум.
От тебя не отвыкну ни как.
Влезла в душу мою как на подиум.
Я же, словно последний дурак,
Взглядом к ножке изящной привязанный
Рот разинув от страсти трясусь.
Наша связь штука взрывоопасная.
Мне уже всё равно. Ну и пусть
Ты не счастье моё, а беда моя,
Психотропный безумный дурман.
И хотя перспектива не радует,
Сам ступаю в раскрытый капкан.
Вот и встретились два одиночества —
Её Светлость, Его Высочество;
Две лианы у берега снов
И пленившая сердце любовь.
Жарче пламени их объятья.
Из цветов подвенечное платье,
С нежной лилией белый лотос,
Звёзд мерцающих позолота.
Обезумевши, словно юные,
Звуки вальса ночами лунными,
Как слезинки на тёмных ресницах
На висках седина серебрится.
Опьянённые пылкой страстью.
Наслаждаясь минутами счастья.
Пьют нектар золотого рассвета.
Провожая хмельное лето.