Да, никто не отрицает, что ты умнее многих, но миром правят те, кто при деньгах.
Если хотя бы один человек согласится с нашим мнением, остальным будет уже намного труднее убедить нас в том, что мы не правы.
Вам интересно узнать каким был человек, когда был маленьким? Подождите, пока он доживет до девяносто лет.
моя проблема в том, что я молчу, не зная, как же выразить словами беспомощность и нежность давних чувств, и словно бы в дешёвой глупой драме стою и онемевшим языком сказать тебе хоть что-нибудь пытаюсь, а ты всегда щебечешь так легко, пуская слов и мыслей птичью стаю, о всяких невозможных пустяках: мол, листья опадут безбожно скоро, и что в четверг тебе, увы и ах, опять в командировку в новый город…
сегодня же с улыбкой мне о том вещаешь ты, что любишь и любима, и свадьба будет скоро, а потом ваш путь лежит к холмам великим Рима.
довольно предсказуемый финал. но знаешь, так всем будет даже лучше.
проблема наша в том, что я молчал,
а ты же не умела вовсе слушать.
сильнее любят подлецов и стерв, прохвостов, мудаков, Иезавелей,
а правильных - на полку и в резерв, железные с изнанки проржавели
их принципы, их крепости-под-снос. и позывные шлют («мэйдэй» пунктиром)
с пустынных запасных своих полос настойчиво в молчание эфира.
и матери беспутных сыновей сильнее и неистовее любят,
чем тех, кто держит шаг прямей-прямей покорно в такт в тени шуршащих юбок.
того, кто честен, прям и обнажён, не любят до истерики, незряче.
сильнее любят шлюховатых жён, что по-кошачьи ластятся, не пряча бесстыжих глаз, из спутанных волос вычёсывая ласк чужих ошмётки, мурлыча безответно на вопрос «ты где была?», и пьяный шаг нечеткий
по стенке плавят в спальню, поманив того, кто ждал, не глядя, не жалея.
хороших разве любят? это миф.
плохих любить - наркотик посильнее.
сквот на отшибе в промозглой промзоне,
как на журнальном плохом фотоснимке.
люди, одетые не по сезону,
спят на полу на матрасе в обнимку.
может, они в прошлой жизни устали
в смену ночную на шумном заводе,
(соткан из плоти, из дыма и стали,
мир наш стоит на чужой несвободе)
может, устали платить ипотеку,
может, устали бояться за близких.
думать о хлебе, воде и ночлеге
и целовать незнакомцев на вписках -
максимум действий в их новом обличье.
лёд и огонь, циркачи и паяцы,
больше не думают: «разве прилично
не перезванивать, не улыбаться,
просто курить на разбитом балконе?»
строгий небесный простил надзиратель
и отпустил, сдул, как перья, с ладони
души, свободные от обязательств.
перекрестил, провожая на волю
вечных мальчишек, девчонок невзрослых.
пусть отдохнут без кнута и контроля
несколько жизней.
увидимся после.
Кроны деревьев окутает сон
Город туманом глотая
Месяц в луну безнадёжно влюблён
От нежности к ней умирая…
А алый рассвет любит ночь вопреки
И знает, что чувствам не сбыться
Что будут они навсегда далеки
Мечтая друг другу присниться
В холодной вселенной сердца в унисон
Ударят не слыша, вслепую…
И в лето февраль будет страстно влюблён
А ветер в ромашку простую
И можно с ума от такого сойти
Ничьи не помогут советы
Но каждый, хоть раз, встречал на пути
Любовь с тридевятой планеты
В солнечный луч влюблённая тень
Плачет косыми дождями
Сердце моё было словно кремень
До встречи с твоими губами…
Снегопад…
Снегопад…
Снегопад…
Вся душа запорошена снегом,
А снежинки летят и летят
Тихим эхом…
прошедшего эхом…
Сердце в инее, будто в тисках,
Превращает всю нежность в морозное,
Есть ли тот на земле, в чьих руках
Я капельною стану и слезною?
А поземка кружит и кружит,
В зимний сад устремляясь метелью,
Будто счастье мое сторожит,
Что подснежником вспыхнет в апреле.
просмотр фильмов,
балкон на море
и запах персиков и кальяна.
стать важной частью таких историй, какие на ночь читала мама. суметь себя оградить от страха, от боли, ревности, и что важно, не сделать с глупости суд и плаху, и мир цветущий - золой и сажей. не спать. не думать. а жить и слушать биенье сердца и голос ветра. идти за солнцем по льду и суше и каждый день возвращаться в лето.
тонуть в магнолии и пионах, и петь и плакать на склонах Крыма.
сидеть на стуле в углу балкона, теряясь в клубах седого дыма.
Люди пьянствуют, встречая Рождество,
А неверующих в Бога - большинство.
Даже тихое семейное счастье больше месяца не выдержит, чтобы не взорваться каким-нибудь скандалом.
Не тот Иудей, кто таков по наружности, и не то обрезание, которое наружно, на плоти; но тот Иудей, кто внутренно таков, и то обрезание, которое в сердце, по духу, а не по букве: ему и похвала не от людей, но от Бога.
Отложи меня в памяти до февраля,
Упакуй в чемодан неуёмные мысли:
Пережитое держит пустоты ноля,
За которым последуют числа.
-
Запечатай в конверт одинокие сны
И доверь их судьбу почтальонам:
Мы под снегом закованы до весны -
Хаотично и бесцеремонно.
-
Между нами разбит снеговой океан:
Я у берега жду тебя без укоризны…
Ты во мне словно линия-меридиан,
Разделяющая мои жизни.
В моём городе спутаны провода,
Не доходят до станций сигналы.
Между нами - столпились года,
На которые нас разбросало.
На которых до жути белым-бело,
Монотонно и слишком ровно.
Между нами - следы замело,
Никогда их и не было словно.
И живём в параллельных мирах.
Между нами - не ходят транзиты.
И былое скорбит в проводах:
Обесточено и позабыто.
мне так много хочется, Господи, очень многого -
неба ясного, чистого, морюшка осьминогого,
и собаку большую, прыткую и лохматую,
и работу любимую, чтобы к тому ж с зарплатою,
и рассветов таких, будто они - рождение,
и сирени бессмысленной вечное чтоб цветение,
чтобы мама жила и вечней любой сирени,
чтобы мир никогда не ставил нас на колени
перед выбором диким, яростным и ничтожным,
пред таким, когда выбрать, Господи, невозможно,
чтобы третий этаж больнички, где онкология,
был стабильно пустою, ненужною территорией,
чтобы сила в словах незыблемой была силой,
чтобы счастливы были все, кого я любила,
чтобы счастливы были все, без причин и правил…
мне так многого хочется, Господи, ты б добавил
в моем коде какой рубильничек на хотелки,
подкрутил бы во мне шестереночки все и стрелки,
а иначе свихнуться страшно. мой милый Боже,
помоги хоть чему-нибудь сбыться,
ведь ты поможешь?