Дни короче, длиннее ночи.
До сих пор я скучаю. Очень.
Тихо лечит по ложке чайной
Мудрость книжных страниц случайных.
Я ищу свой баланс под кожей
Будто осенью день погожий,
Грею руки о чашку чая.
Я теперь себя не ломаю.
Путь к гармонии долог, труден.
Пусть мы вместе уже не будем,
Но учусь я прощать неспешно,
И себя в том числе, конечно.
Дни короче, длиннее ночи.
Мы себя под других заточим.
Тихо лечит по ложке чайной
Мудрость книжных страниц случайных.
я тебе на воде написал бы сто тысяч писем, я нашёл бы тебя средь лучей за чертой заката. ты, по снегу идя, мягкий след оставляешь лисий, - я хотел бы быть каплей на лёгких пушистых лапах. я хотел бы быть отблеском света в глазах зелёных, я б смеялся сквозь линзы очков и рыдал от счастья, беззаветно и безответно в тебя влюблённый, остающийся пеплом и горечью на запястьях.
ты гуляешь по крышам, а я за тобою - тенью, я скучаю, родная, хоть даже и незнакомы. на меня по ночам неизменно кричали стены уж давно позабытого мною родного дома. я искал бы тебя средь людей, средь аллей, бульваров, в городах и в деревнях, по рельсам и автострадам, только лишь бы всё это - не зря, не пропало даром и не стало моею ошибкой и личным адом.
для меня - всегда будешь мечтой и заветной целью, по весне на руках оставаясь водою талой. я нашёл бы тебя, где бы ты ни была, поверь мне.
если бы ты когда-нибудь где-то существовала.
Хорошо, блин, колобку , - ни печали, ни тоски, потому что колобку не нужны совсем носки
вот ты думаешь, лето наступит, найдётся время
и отыщутся силы пожить, как в курортной книге.
встретить пару рассветов в ромашковой диадеме,
укатить через мост в белоснежной льняной тунике
с пикниковой корзинкой (клубника, компот и вафли),
рисовать акварелью у домика в сердце леса,
наблюдать, как летят облака, точно дирижабли.
но реальность - не фото в журнале, не фильм, не пьеса.
и пока в регионе не лето, но что-то вроде -
крыши новых высоток щекочут седые тучи;
что ни день, то дожди; что ни платье - не по погоде -
наступаешь босыми ногами на пол скрипучий,
покидая постель неохотно под трель смартфонов.
повторяя по списку стандартные ритуалы.
ветер слышно за стенами, видно со всех балконов.
спят промозглые пристани. дремлют сквозь гул вокзалы.
здесь июль - не июль. так весна перейдёт в сентябрь.
оправданий, конечно, найдётся на три страницы -
у одних лишь дэдлайнов пугающие масштабы.
да и город тебе не Монако, не Рим, не Ницца.
и ты думаешь, осень наступит, найдутся силы
и отыщется время пожить для себя немного.
встретить пару закатов (цвет бархатцев и кизила),
с антресолей достать чемодан и собрать в дорогу,
чтобы в новом пальто прогуляться по Кёрнтнерштрассе,
сделать пару счастливых заметок в пустом блокноте:
кто хотя бы на несколько дней не сбежал - не спасся.
вот ты думаешь…
лето не ждет и, спеша, проходит.
твое имя звенит, переборами тихо льется,
переливами солнц, перезвонами колокольцев,
облепихой - к губам, робким ландышем - у груди…
и когда мне еще повезло бы тебя найти?
как купальский цветок, звездной полночью окрыленный,
ты колдуешь и манишь; поет свиристель у клена,
обнимает лоза перегиб золотых ключиц…
твое имя вплетается в клекот и щебет птиц.
твое имя трепещет дыханием музык ветра.
умывает роса недоспелое за ночь лето,
ты плывешь белоснежною лебедью у ручья…
я смотрю на тебя, и в мечтах моих ты - ничья.
на карте собственная столица.
в кармане джинсов звенят ключи.
твой город помнит родные лица,
и послевкусие алычи.
и загорелые щёки наши,
и то, как сумерки брали в плен.
и то, что не было места краше,
чем ночевать у твоих колен.
и запах моря, что был незримым,
но верным спутником наших встреч.
и то, какие здесь были зимы.
что не спасал ни камин, ни печь.
и то, как лето слыло пожаром,
а осень пахла листвой и мхом.
на этом я и запнусь, пожалуй…
please, let me be
your another
home.
панацея от боли - море. панацея от страха - совесть.
если хочешь, оставь в покое.
я - всего лишь дурная новость.
я - всего лишь страница пьесы,
(а, честнее сказать, романа).
если ты - городской повеса,
значит правильно выбирала…
панацея от скуки - игры, панацея от жизни - пропасть.
неприятели - будто иглы,
ну, а ты, по отсрочке, холост.
потому я рискнула первой - я училась любить и слушать.
от мужчины /помимо спермы/
не бывает других отдушин.
завещал ведь когда-то Шива:
«панацея от смерти - чувства»
мы сыграли опять паршиво,
на костяшике пустопусто…
панацея от боли - море. панацея для власти - дети.
я не стану кричать и спорить,
просто я за тебя
в ответе…
просто я не умею близких
на рожон, и в чужие распри.
а стихи эти,
чувства,
мысли…
на коленях.
пришла вот, здравствуй…
Показав однажды всё, на что он способен, человек превзойти самого себя уже не сможет…
Живущие по закону вполне могут обойти его, если им это выгодно; живущие по совести такого права уже не имеют…
Юмор пропал, наступила эпоха ржачек…
Человек усваивает 10% из того, что слышит, 50% из того, что видит, 70% из того, что проговаривает и 90% из того, что делает сам.
рассветной дымкой тянутся следы, застывшие на зыбком побережье. над океаном сумеречный дым, он дышит с каждым часом реже, реже. он вскоре задохнется, уступив своё дыханье новому порядку. и мы инциируем отлив, а после преспокойно сядем рядом. наш маленький старт-ап - весь океан, нет, мы не боги, правда, и не люди. мы слез не льем, не чувствуем и ран, но вечно жить, пожалуй что, не будем.
хотя бы потому, что сей момент, прикуривая Мальборо с ментолом, затеяв до того эксперимент, что в океане топятся атоллы, мы красим океан в пурпурный цвет (такие у полубогов забавы) а после завершаем свой рассвет - последнее, на что имеем право.
ведь в свете солнца мы уже не те - видны изъяны, бледность и усталость. лишь ночью люди должный пиетет к нам проявляют - с нас, конечно, сталось. мы день проводим на песке у скал, иной раз напиваясь до отключки, отстраивая замки из песка и не боясь бархан сыпучих кручей. мы ждем заката, что несет нам свет, ведь солнце нам и недруг, и обуза, ведь злейший враг наш - розовый рассвет, что каждый день нам непомерным грузом ложится на усталость медных плеч и застывает долгим светом солнца, и до закатных, столь желанных встреч оно над нами свысока смеется.
когда же над землей сгустится мрак, начнутся чудеса над океаном - возникнет новый пляж, архипелаг, и хор сирен сиреневым сопрано восславит нашу силу, нашу мощь, что покорит все-все морские страны. пусть каждый знает, наше время - ночь.
[властители ночного океана]
Этой лунной летней ночью
с ароматом свежих трав
Вряд ли кто-то спать захочет
И конечно - будет прав
Разве можно свет волшебный
На дневной нам променять
Тут кузнечик гимн хвалебный
В тишине поет опять
Птиц ночных внезапный шорох
Легкий шелест ветерка
И с тобою раз сто сорок
Мы придем сюда… пока
Наши чувства не остынут
Не погаснет блеск в глазах
Не согнут печали спину
Сможешь мне - Люблю - сказать
Старый пруд кувшинки пестит
Голос твой ласкает слух
Хорошо, когда мы вместе
Аж захватывает дух
Встречал ли ты в поле когда-то рассвет?
А солнцу кричал ли ты: Солнце привет!
Поверь мне, что краше картин в мире нет,
Чем в розовый цвет горизонт весь одет.
В розовом цвете луга и поля.
В розовом все и леса, и земля…
В розовом небе и воздух иной…
Это прекрасно, поверь мне друг мой.
А видел ли ты, как сквозь розовый цвет,
Все ярче и ярче бьет солнечный свет?
А то, как в картине чудесной такой,
Меняется розовый на золотой…
Ты многое в жизни своей потерял
И много чудесного в ней не узнал;
Отправься к востоку навстречу заре
И чувства тебя переполнят в двойне.
За оконцем глумливое лето
Перепачкалось серой пастелью.
И чурается яркого света,
Как монашка-затворница в келье.
На асфальте события чертит
И дрожит, ослепляясь «ксеноном»,
Как дрожали бы наглые черти
Слыша звуки церковного звона.
Ухмыляется чёрной водою,
Будто нищенка золоту храма,
А затем, по пятам, за изгоем
Без оглядки плетётся упрямо.
Ну, а мы, в предрассудки не веря,
И прощая безумие где-то
Открываем с приветствием двери
Ведь пришло оно, всё-таки, лето.