Сверяю тебя я по терпкому, знойному утру,
Часы переставив на шёпот гармонии волн,
Рассветом жемчужным в слезах своего перламутра
Летит в одиночестве призрачный, ветреный сон.
И всё пробуждается; солнечный шторм всею мощью
Обрушится в скуку томящихся тенью садов,
Вдруг ты улыбнёшься, от счастья нежданного морщась,
И спустишь любовь на меня с кучевых облаков.
Затем мы сбежим за лучами, за тайной за скалы
В забытую всем безмятежность пологих вершин,
Где чудо восхода является в судорогах алых,
Где мщением жизнь не восстанет из бездны руин.
А где-то вдали отзовётся признание рифмой,
Осыпавшись мелом печали на диком плато.
Из ран небосвод просочится в сознание тихо,
Да так, что сияния вновь не заметит никто.
В туман горизонт попытался напрасно вглядеться,
Ему не отдам я мечтанья в солёном бреду,
И лишь для тебя мне не жалко разбитого сердца,
Что кровью и лимфой стекало в бокалы в жару.
Господа, научите меня равнодушию:
Чтобы я, как и вы, обросла толстой кожею,
Чтобы я не вникала… Чтоб больше не слушала
То, что сердце моё эти годы тревожило.
Чтоб на постном лице - ни морщинки, ни складочки;
Мотыльки в животе - вплоть до тазовой полости;
Чтобы милые розочки-котики-бабочки
Занимали отныне сознание полностью.
Я устала животных подкармливать брошенных,
Каждой бабке совать - как по зёрнышку курочке.
Научите меня видеть только хорошее,
Быть всегда беззаботной восторженной дурочкой.
Чтоб слова стали «смайлами», мысли - пунктирами,
Чтобы всем угодила - любому и всякому.
Я устала испытывать стыд перед сирыми,
Научите меня быть, как все - одинаковой.
Буду просто молчать (и кивать для приличия),
Обещаю не думать, безропотно слушаться.
Господа, научите меня безразличию.
Ну, а мир…
Что нам мир? -
Да пускай себе рушится…
Чтобы должным образом себя продемонстрировать, требуется больше усилий, чем труда, чтобы показать свой талант.
Как только подходит время для споров - тут же всплывает подходящая тема.
Он на правду люто обижался,
Он ненавидел истину и Бога всей душой,
И где тот человек? Безвременно скончался?
А Господь - безвременно живой!
Скажи Господь мне путь к спасению,
Дай мне к тебе проводника.
Мой проводник лишь до смирения,
До Бога нет проводника.
… Не отдавайте никому любимых. Ни времени, ни городам, ни людям.
Вразрез законам судеб мнимых, которые любовь осудят.
Не отдавайте времени разлуки, что разбивает руки на куски.
Те две руки длиннющие, как луки, что тянутся друг к другу от тоски.
… Не отдавайте городам высоким, и низким тоже, где огни морей
Вы многим верили? Да? Скольким? Шептали тихо «грей меня, согрей.»
Не отдавайте людям, сами все возьмут. Вы только берегите море ваше,
море, в котором вас так ждут, где лик акулий больше вам не страшен.
Любовь в сердце расписывается теплом, завизировав своё присутствие в нём.
В крике шёпот слышат души. Но лишь те, что собственную тревогу могут и слышать,
и слушать.
Полжизни учишься любить, запоминать. А после - учишься терять. И забывать.
Зачем ленинградские эти дожди врываются в радость осеннего лоска,
Когда необъятное солнце в груди, когда силуэты меняют причёску?
Когда монпансье из пунцовой листвы вкуснее отборных орехов и злаков?
Зачем петербургское это «увы» вторгается в цепь восклицательных знаков?
Слепой режиссёр эпопеи не прав. излюбленный город рыданьями вымыт.
И как бы ни грели чулок и рукав, стучится в виски обезумевший климат.
Октябрь, как садист, зажимает в тиски веселье в распахнутой ветром рубахе.
И словно лекарство втираешь в виски наскучивший - тысячу лет - амфибрахий.
Говорю мало, чтобы создать иллюзию молчания и, похоже, начинаю повторяться. Конечно, есть вещи, которые никогда не бывают лишними. Они не перестают, не просят, не боятся. Они ничего не требуют и не хватают за руки. Тишина, кроме прочего, весьма очаровательна. Особенно вдохновенной она получается рано утром.
Событиям свойственны места, местам свойственно время. Меня вдохновляют события, оказавшиеся в нужное время в нужном месте - своевременность ситуации отменяет рекорды повседневности.
Делать паузы в словах не сложно. Гораздо труднее, когда сами слова дырявые. Вот и приходится засыпать эти дыры солью, да так, что не остается даже на раны. Но ты ведь тоже часто молчишь, правда?
Здесь нет никаких загадок, никаких подводных камней, только течения. Послушай.
Рассвет небрежно проливает сквозь мои пальцы воду времени. Она струится куда-то выше, смешивается с алой солнечной кровью и растворяется. На этом рубеже время слишком податливо. Здесь даже без слов может получиться смысл.
Я смотрю, как на тщеславном костре мироздания сжигают последние звезды.
Я вижу, как Иное лукаво смеется, подбираясь ближе, и не прячу руки за спину.
Я молчу.
У меня осталось достаточно времени, чтобы поговорить с тобой на Закате.
Дураки и настойчивые
Стучатся в открытую дверь.
Ты меня сделала…
Таким,
Теперь.
Люди должны думать
Компьютеры должны работать.
И, ни в коем случае, наоборот.
Записано paramantovым,
Учеником А. Айзимова.
То, что человек не может себе с легкостью позволить, он начинает страстно осуждать.