Их называли «институтками» или «кисейными барышнями» - выпускные платья шились из кисеи. Обладательница этих званий отличалась инфантильностью, эксцентричностью, сентиментальностью. Могла от радости прыгать и хлопать в ладоши, прилюдно заламывать руки, рыдать по любому поводу и чуть что - падать в обморок. Столь бурная реакция на окружающее объяснялась многолетней изоляцией от внешнего мира…
В 1764 году в Санкт-Петербурге было создано Воспитательное общество благородных девиц, ставшее позже Смольным институтом - первым в России женским учебным заведением. Если учесть, что до этого необходимость женского образования ставилась под большое сомнение, дело было поистине революционным.
В указе Екатерины II говорилось, что цель создания заведения - «дать государству образованных женщин, хороших матерей, полезных членов семьи и общества». Институт просуществовал полтора века (до 1917 года), «дух просвещенья» улетучился, а казарменные порядки остались. Умение обходить их тоже было наукой.
Все делятся на парфеток и мовешек
Первое звание доставалось тем, кто был совершенством (от французского parfaite) во всех отношениях, умел вести себя comme il faut, отвечать вежливо, изящно делать реверанс и всегда держать корпус прямо.
Лишенных этих достоинств звали мовешками (от mauvaise - «дурная»). Попасть в их число можно было за небрежно заправленную постель, громкий разговор, порванный чулок или выбившуюся прядь.
Телесные наказания не применялись, но к нарушительницам были суровы: передник заменяли особым - тиковым, переводили за специальный стол в столовой, где приходилось есть стоя, или оставляли на все время обеда неподвижно стоять посреди столовой.
Но некоторые бунтовали против порядков сознательно. Такие мовешки по убеждению («отчаянные») гораздо интереснее парфеток.
Цвет одежды не выбирают
Ученицы носили униформу, в зависимости от возраста отличавшуюся цветом. У младших были практичные кофейные платья (за что их звали кофейницами или кофульками) с белыми передниками. У средних - синие, у старших - белые с зелеными фартуками.
У пепиньерок (тех, кто оставался после окончания основного курса с целью «дорасти» до классной дамы) наряды были серые. Многие девушки содержались в Смольном за счет стипендий частных лиц. Такие барышни носили на шее ленточку с цветом благотворителя.
Так, у стипендиаток императора Павла I ленты были голубые, предпринимателей Демидовых - померанцевые, Салтыковых - малиновые. Прочие девичьи штучки хранились в шкатулках или прятались на груди.
Учителя - только «женатики», пожилые и с дефектом
Учителей-мужчин в Смольный брали исключительно женатых, по возможности пожилых, а еще лучше - с каким-нибудь дефектом внешности. Но поклонницы у них не переводились.
Кумиру дарили подарки, обливали шляпу духами, выкалывали булавкой инициалы небожителя, в его честь ели мыло, а пробираясь ночью в местную церковь, молились за его благополучие.
Предметом культа могла стать и старшая воспитанница, но обожание переходило все границы, когда дело касалось императора. «Кусочки жаркого, огурца, хлеба» со стола, где обедал Его Величество, собирались и хранились как драгоценные талисманы.
Царский платок, случайно оказавшийся в руках барышень, разрезался на кусочки и делился на всех, «чтоб носить на груди».
Обожать кого-нибудь следовало обязательно!
Отоспаться можно в лазарете
Температура в дортуаре не превышала 16 С. Матрасы - жесткие. Подъем в 6 утра, умывание холодной невской водой, до восьми уроков в день - так закаляли благородных девиц.
Согреться и отоспаться можно было в местном лазарете, куда барышни, в совершенстве овладевшие искусством падать в обморок, легко попадали.
На снег ступать нельзя
Для зимних гуляний аллеи Смольного застилались досками. Гуляли воспитанницы исключительно на собственной территории и только раз в год, летом, их выводили в Таврический сад, откуда предварительно выгоняли всех посетителей.
Протащить с собой в помещение почти растаявший снежок считалось большой доблестью.
Читать книги вне программы запрещается
Чтоб не набраться вредных идей и сохранить невинность помыслов, о которой так пеклись воспитатели. Доходило до того, что седьмую заповедь Закона Божьего («Не прелюбодействуй») заклеивали бумажкой. Для институток существовали особые издания классиков, в которых многоточий было больше, чем текста.
Варлам Шаламов писал, что «выброшенные места были собраны в особый последний том издания, который ученицы могли купить лишь по окончании института. Вот этот-то последний том и представлял собой для институток предмет особого вожделения». Если книгу удавалось достать, ее надо было хорошенько спрятать.
Встречи с родными - по расписанию и при свидетелях
Четыре часа в неделю по выходным - в присутствии воспитателей. Девочкам же, проводившим в стенах Смольного девять лет (с 9 до 18), поездки домой не разрешались.
Переписка с родственниками контролировалась: и «входящие», и «исходящие» читались классными дамами. Так воспитанниц ограждали от вредного влияния внешнего мира.
Прекратить обучение по своему желанию и забрать дочь домой родители не имели права, встречаться чаще было невозможно, но, чтобы пустить письма «в обход цензуры», требовалось всего лишь заплатить горничной.
Питаться надо без излишеств
Вот обычное меню на день:
Завтрак: хлеб с маслом и сыром, молочная каша или макароны, чай.
Обед: жидкий суп без мяса, мясо из супа, пирожок.
Ужин: чай с булкой.
По средам, пятницам и в посты рацион еще более ужесточался: постный суп с крупой, небольшой кусок отварной рыбы, прозванный институтками «мертвечиной», маленький постный пирожок.
Расширить рацион можно было с помощью карманных денег. Если заплатить прислуге, она тайком принесет еды.
После отбоя в дортуаре должно быть тихо
Перед сном в спальнях были популярны истории о белых дамах, черных рыцарях и отрубленных руках. Стены к этому располагали: со Смольным была связана легенда о замурованной монахине.
Рассказчицы устраивали настоящий театр ужасов, переходя от страшного шепота к грозному басу и периодически хватая в темноте слушательниц за руки. Очень важно было не визжать от страха.
Жизнь после выпуска - сплошной праздник. Так ли это?
При столкновении с реальным миром эта уверенность создавала, как сейчас говорят, когнитивный диссонанс. В быту институтки были совершенно беспомощны.
«Тотчас после выхода из института, - вспоминала выпускница Елизавета Водовозова, - я не имела ни малейшего представления о том, что прежде всего следует условиться с извозчиком о цене, не знала, что ему необходимо платить за проезд, и у меня не существовало портмоне».
Оставалось только сделать инфантильность своей изюминкой - невинно хлопать глазами и говорить трогательным детским голоском, любители спасти «невинное дитя» находились.
Один из лидеров белогвардейского союза (РОВС), террористка и разведчица Мария Захарченко-Шульц…
Баронесса София де Боде, командовавшая в 1917 году отрядом юнкеров и запомнившаяся современникам невероятной храбростью и жестокостью…
«Железная женщина» Мария Закревская-Бенкендорф-Будберг, двойной агент ОГПУ и английской разведки и возлюбленная Максима Горького…
Знаменитая арфистка Ксения Эрдели, а также одна из первых футуристок поэтесса Нина Хабиас.
В моем телефоне живет номер по-настоящему роскошной женщины. Все другие женщины, которые совсем не роскошные, ей завидуют. Потому что она - настоящая #лакшери.
Два года назад была во Франции, с интеллигентным мужчиной. Она не встречается с нищебродами.
Злобные сплетницы до сих пор ломают голову, как ей это удается.
Знаете, она регулярно читает «L'OFFICIEL». Вся такая воздушная. Размышляет о высоких отношениях. Говорит с придыханием. Рядом с ней мне всегда стыдно чесать нос.
Она хотела видеть меня утром. Пить кофе. Это такой ритуал, я вам сейчас расскажу.
В выходные надо встать пораньше, сбиться в стайку, пить кофе в заведении. Такой поход приобщает к стилю, дает 100 к гламурности и 1000 к самомнению. Кофе и журнал «L'OFFICIEL» в Инста для потомков, маникюр в кадре обязателен. Тег - #лакшери.
За окном шел дождь. Я горестно вопросила - зачем???
Она ответила, что это милый маленький пустячок. Тот самый, который делает жизнь приятнее, а женщину - #лакшери. Что это секрет роскошной женщины - уважать себя, любить, и таким образом демонстрировать свое к себе уважение.
На самом деле все не так. На самом деле все грустно. Я язва, я расскажу.
На самом деле она пересмотрела «Секса в большом городе». Поэтому завела пиджак-букле, который притворяется Шанелью. Как только сойдет снег, в любую погоду надевает сверкающие босоножки. С тремя подружками - это обязательно! - она каждые выходные встречает утро в заведении с модными завтраками.
Девушки пьют кофе. Потому что леди должна клевать, как птичка. И потому, что только на кофе в этом заведении экономили неделю.
Они не ведут умных разговоров о Сартре. Они даже не обсуждают Маньку из бухгалтерии, которая с трудом отличает «Лачетти» от «Ламборгини» и потому довольствуется мужем-нищебродом на «Шевроле».
Маньку из бухгалтерии они обсудили от и до за рабочее время. Сартр для них - марка элитнейшего французского вина. Расскажите им о его букете. О великолепнейшем переплетении ягодных и землистых ноток. Они согласятся и добавят, что выдержанное Шато дю Сартр - ярчайшее, превосходнейшее вино.
Девушки ждут принца. Банальный расчет - завтракать в заведении идет мужчина одинокий и обеспеченный. И вот сидят они бедненькие, как на витрине.
Перекинуть ножку на ногу. Грациозно продемонстрировать запястье. Вытереть уголок ярко накрашенного рта. Бросить равнодушный взгляд налево, потом направо…
Вам не надо?
Роскошные женщины.
Лакшери.
Глянешь на некоторых барышень… Вся такая… Звезда Звездовна Звездецкая! А присмотришься - там вместо «Зве» сплошные «Пи…»
Сидят три барышни, тоскуют.
«Ой, бабоньки, - говорит одна, - мне бы мужика вот с таким…», - и показывает примерный размер по кисть.
Включилась другая барышня, говорит: «А, мне бы мужика вот с таким…», - и показывает примерный размер между кистью и локтем.
Тут третья проявила возбужденный интерес к оценкам подруг: «А, вот мне бы жеребца вот с такующим…», - и показывает по локоть, а сам локоть на подъёме на 180 градусов и весь в напряжении.
Первая вторую спрашивает: «Ты что имела в виду?» Вторая отвечает первой: «Я имела ввиду положение мужика в обществе, а ты что?»
Первая отвечает второй: «А я имела ввиду размер его кошелька», при этом и первая и вторая посмотрели на третью барышню как на дуру.