Не за медали долг отдавали. Служить отчизне было свято.
Разбросало всех по жизни, где же вы теперь мои ребята?
С многими не будет встречи, с теми, кто рядом был с тобой.
Пришло время ставить свечи, кому за здравие, кому за упокой.
Кирилловна после праздничной службы в храме не торопилась домой. Там ее никто не ждал. Мужа давно похоронила, а еще раньше - двух сыночков: один погиб в Афганистане, второго сбила машина. Уже после их смерти, изнывая от тоски, в первый раз пошла она в храм, да и нашла там успокоение своей истерзанной горем душе.
Тяжело ступая больными ногами по разбитому тротуару, она дошла до автобусной остановки, чтобы передохнуть на скамейке и продолжить путь - до дома еще три квартала, а транспорт туда не ходит.
На остановке было многолюдно. Но подъехал автобус, а за ним другой - и осталась здесь сидеть одна худенькая девчонка, на вид лет шестнадцати. Она забилась в самый уголок и уставилась на свои изрядно поношенные ботинки.
- А ты что же не поехала? - спросила ее Кирилловна, - тут только два маршрута проходят, других автобусов нет. Или ждешь кого?
- Не жду я никого, и ехать мне некуда, - хмуро ответила девчонка.
- Тогда помоги мне дойти до дома - я тут недалеко живу, - а то ноги совсем не слушаются.
Та с готовностью встала и, взяв Кирилловну под руку, подняла ее со скамейки.
- Как зовут-то тебя?
- Катя.
- Катерина, значит. А я Кирилловна буду. Вот в церковь ходила - одна отрада. Хоть и трудно ходить, а иду. И тебя, видно, Бог послал, чтобы помогла мне. А ты тут что делала?
- В больнице была.
- Заболела, что ли?
- Хуже…
- Как так?
- Анализы сдавала, чтобы аборт сделать…
- Да ты что, Катерина? Тебе лет-то сколько? А муж твой где, а родители?
Кирилловна даже остановилась от неожиданного признания. А девчонка, вытирая слезы, продолжала:
- Восемнадцать мне через неделю. Нет у меня никого - сирота я. В детдоме всю жизнь жила, потом в училище училась. Вот недавно диплом портного получила, с отличием. Дружила я с парнем из хорошей семьи - познакомились в городском парке. Влюбилась я в него, не могла ему ни в чем отказать, уступила… А родители его как узнали, что я без роду без племени, так и запретили со мной встречаться. Он и послушался.
- А ты сказала, что ребеночка ждешь?
- Сказала. А он денег дал на аборт, извинился и ушел.
- Да нельзя же это делать, Катя! Грех-то какой - за всю жизнь не замолишь! Душа невинная уже живет в тебе. Она-то за что должна смерть принять?
- Так нет у меня другого выхода! - уже рыдая, причитала девчонка. - На работу не возьмет никто беременную, жить негде - из общежития выгонят - нас предупреждали. А я верила ему, надеялась… Конечно, сама виновата. Только что же теперь делать-то? Я вот сидела на остановке, смотрела на крест церковный и думала: если есть Бог, пусть поможет мне. Да только есть ли Он?
- Есть, - сказала Кирилловна, достала из кармана платок и протянула Катерине, - даже не сомневайся. И слезы вытри. А то соседи еще что подумают. Через два двора наш поворот, а там второй от угла дом.
Они продолжили путь в молчании. И на память Кирилловне пришло то, в чем каялась со слезами, но все же осталось рубцом в душе, а иногда - и незаживающей кровоточащей раной.
Еще в школе бойкая Тоська, как звали тогда Кирилловну, активистка и комсомолка, без ума влюбилась в секретаря райкома Костю. Конечно, никому в этом не признавалась. Она была комсоргом школы и частенько захаживала в райком. А однажды засиделась до позднего вечера, составляя отчеты и планы в «красном уголке». Когда сюда зашел Костя, она и обрадовалась, и испугалась. А он закрыл дверь на ключ и, ни слова не говоря, стал ее раздевать. От стыда и страха Тоська не издала ни звука… Через три недели, когда ее вырвало после завтрака, мать догадалась о Тоськином положении. Она работала в больнице, и ей не составило труда быстро решить возникшую проблему. А Костя так никогда и не узнал ни о чем, потому что уехал через несколько дней после того злополучного вечера. Тоське было только шестнадцать, но теперь-то она понимала, что это не могло служить оправданием ее безмолвного согласия на аборт. Потом просто хотелось забыть об этом, будто и не было ничего.
Тоська долго избегала парней. Уже многие подруги повыходили замуж, а она даже и не встречалась ни с кем. А одним субботним вечером случайно познакомилась с симпатичным пареньком. Они долго бродили по знакомым улицам. А утром началась война. Провожая Гришу на фронт, Тося обещала ждать. И дождалась. Не испугало ее, что вернулся жених калекой без ноги. А к другим-то и вовсе лишь похоронки пришли. Поженившись, жить пошли к свекрови в большой дом. Мечтали о детях. Но прожили год, пять лет, а потом десять и пятнадцать, а детей все не было. Когда ей перевалило за сорок, то и надеяться перестала, что сможет когда-нибудь стать матерью. Тут что-то стало с нею происходить неладное - думала, что заболела. Пошла по врачам. А ей говорят, что беременность, двойню ждите. Почему тогда сжалился над ней Господь, послав такое утешение? Кирилловна и по сей день понять не может. Восемнадцать счастливых лет прожила она с мужем и с детками. Ей бы благодарить Господа каждый день, а она не ценила даров Его, еще и роптала: что-то не так да другое не эдак, да и в храм дороги не знала. И разрушилось ее счастье в миг, когда получила сообщение о смерти одного сына. Еще та рана в душе кровоточила, как через полгода в двух кварталах от родного дома погиб под колесами «лихача» другой сын, а еще через месяц похоронила и мужа…
Когда первый раз готовилась к исповеди, приснился ей сон. Маленький ребеночек лежал окровавленный на грязных простынях и тянул вверх тоненькие ручонки. А потом подошли к нему ее сыночки, спеленали в чистое, белое и унесли куда-то. Уж как она каялась в своем грехе детоубийства! Причастившись, стала молиться не только о погибших сыновьях, умерших муже и родных, но и о убиенном внутриутробно ребеночке своем. Много лет уже идет ее молитва, а душа все не может успокоиться.
- Здравствуй, Васильевна! С праздником! - Кирилловна остановилась у углового дома.
Тихонько поздоровалась и Катерина.
- У тебя, я вижу, помощница появилась? - спросила соседка.
- Да, Бог послал родню дальнюю. Катериной зовут. На портного выучилась. Приехала ко мне жить.
- Вот и веселее тебе будет, - одобрительно закивала старушка.
- Что это вы такое сказали? - недоверчиво спросила Катя, когда они вошли в просторный двор.
- А ты что, против будешь? Не захочешь у меня остаться?
- Да что вы, Кирилловна! С радостью останусь, помогать вам буду во всем. Я работы не боюсь! - Катерина так и засияла вся, не веря своему счастью.
- Сейчас отдохни немного и поезжай за вещами. А после праздников денег дам тебе, отложено у меня. Купишь себе швейную машинку. Будешь на дому работать. Потом и дом на тебя оформлю. Не бойся - наследников у меня нет. Только сразу скажу тебе: жить будешь по моим правилам. Аборт делать не позволю! Это первое. А второе: каждое воскресенье и по праздникам будешь со мною в церковь ходить. Поняла?
Катерина только кивала, утирая слезы.
- Тогда пошли в дом. И хватит сырость разводить.
После полуночи, прочитав молитвы, Кирилловна заглянула в комнату Катерины. Девчонка спала, свернувшись калачиком. Кирилловна ее перекрестила. Повернувшись к иконам, трижды осенила себя крестным знамением и прошептала:
- Вот и сжалился надо мной Господь.
Совершенство - это болезнь многих наций. Мы покрываем наши лица тоннами макияжа. Мы регулярно колем себе ботокс и морим себя голодом для «идеального размера». Мы пытаемся исправить то, что совершенно в этом не нуждается. А то, о чем мы должны заботиться в первую очередь, остается без нашего внимания.
Знаете, что это?
Это наша душа. Душа, которая нуждается в тщательной заботе и уходе. Пришло время заняться ею. Скажите честно, как вы можете ждать, что кто-то вас полюбит, если вы сами себя не любите? Перекраивая свою внешность, разве можно сказать, что вы довольны собой? Нет. Я хочу, чтобы вы четко поняли: не имеет значения, как ты выглядишь снаружи, если ты абсолютно пуст внутри.
Сегодня я хочу заявить всем: я больше не буду мириться с макияжем. Я не хочу делать макияж, потому, что я устала носить чужое лицо. Настало время сбросить маски. Я знаю, что у меня есть морщины, но я хочу их видеть. Ведь это я - настоящая. Я хочу, чтобы вы принимали меня такой, какая я есть.
Мир сегодня помешался на внешности. Вы даже представить себе не можете обороты компаний, которые вложили в ваши головы мысли о том, что вам надо вкладывать финансовые средства в то, чтобы оттянуть неизбежные признаки старения, прибегая к нездоровому и неестественному применению антивозрастных продуктов.
Принципы красоты 21-го века четко можно определить как ненормальные. Это красота на стероидах, которая, как вирус, распространяется по всему миру. Это ужасно!
Вы понимаете, что искусственная эстетика правит миром, держа нас запертыми в тюрьме своих иллюзий по поводу внешности? Вместо того, чтобы жить и следовать нашему естеству, мы вынуждены исповедовать те каноны красоты, которые нам навязаны.
Но знаете что?
Я устала от этого. И я говорю себе: стоп. Я призываю всех вас остановиться и вспомнить, кем вы являетесь на самом деле, чего вы на самом деле хотите. Вспомнить, кто вы.
Никто никогда не сможет на 100% соответствовать критериям красоты. Внешний вид - последнее, что надо ценить в человеке. Все, что имеет значение - это душа. Запомните это навсегда.
Наглая, уже зажравшаяся власть всегда найдёт предлог.
Людей простых ей обокрасть, ввести ещё какой, налог?!
Довела страну до тошноты, вся политика и их предлоги.
За то, что белорус ты - просто обязан заплатить налоги.
Трудно реализовать себя в тесных взаимоотношениях, где две правды, каждая из которых живет своей жизнью, одна не приемлет другую, а, если принимает, то в ущерб себе.
Ох как хрупка ты жизнь моя.
и нужно быть мне осторожным.
не поломали чтобы вдруг тебя.
А я-то думал, Вы счастливая,
Когда одна на склоне дня
Вы шли такая горделивая
И не взглянули на меня!
А я-то думал, Вы счастливая!
Я думал, Вы счастливей всех,
Когда смотрел в глаза игривые,
Когда веселый слышал смех!
Глаза то нежные, то строгие,
Но в них тревога, в них беда!
Наверно, Вас любили многие!
Вы не любили никогда!
На Вас глядят глаза влюбленные!
Им не понять издалека,
Что в Вас тоска неутоленная,
Святая женская тоска!
И мысль одна неодолимая
Вам не дает ни спать, ни жить:
Что это мало - быть любимою,
Что надо любящею быть!
Святая, гордая, красивая!!!
Я слышу ваш веселый смех!
А я-то думал Вы счастливая,
Я думал, Вы счастливей всех!!!
Ожидание и разочарование близнецы неразлучники. Они звучат как- УаУ, или- Ну ЁмаЁ.
Так много в жизни фальши, лжи
Завистников, обманщиков,
Пусть кто-то скажет - не тужи,
Не будь для всех бунтарщиком.
А как же тут не бунтовать
В кругу интриг и паутины,
Ведь иногда, на всё плевать
И не важны причины…
А часто хочется взглянуть
Внутри у куклы с плотью рваной
И нитки крепко затянуть,
Чтоб думалось всем постоянно.
Возможно, кто-то не со зла
Пытается нас зацепить, обидеть
Им не хватает всем тепла,
Чтобы почувствовать, увидеть.
Ведь может быть всё по-иному,
Когда теплом ты окружен,
Ты чувствуешь любовь к другому,
И чист, как будто обнажен…
Не нужно больше рвать, метать,
Плести интриги, паутины,
Приятное захочется сказать
Так просто, без причины.
МАЛЬЧИКИ
А мальчики хорошие всегда ждут синекуры,
С отличницами запросто заводят шуры-муры,
А мальчики плохие идут на амбразуры:
Их чаще, чем хороших, сражают пули-дуры.
Мы рождаемся с криком, умираем со стоном. Остается жить только со смехом.
Моей подружке интересно моё мнение.
Как я на ситуацию её условно погляжу?!
Своим ответом ей испортил настроение.
Теперь от откровений, намерено я ухожу.
За сказанную правду - ожидай расплаты.
И нет восторга, что слушать ей не мило.
В её глазах пока что я остался хамоватый.
На меня обидевшись, сама мне нахамила.
Песчанник. базальт и гранит,
Горящее Око Ра.
Египет-страна пирамид,
Край где царит жара.
Небо, песок и Нил,
Молчанье немых камней.
Сколько потрачено сил,
Лишь Оку тому видней.
Кровь и соленый пот,
Сладко-соленая смесь,
Стонет в песках народ
И растет фараонов спесь.
Фараоны подобны богам,
Равных которым нет,
Запрещали припасть к стопам,
Целовать разрешали след.
Иероглифов древних строка,
Мумия и саркофаг,
Скрытые в камне века
В клинописный выходят знак.
Великая тайна гробниц,
Мыслей свободных полет,
Книга, с нехваткой страниц,
Ответов не выдает.
Тяжесть гранитных плит,
Всесильное Око Ра,
Египет-страна пирамид,
В которых хранится вчера.
Явно выраженную отчуждённость,
Не стоит принимать за скромность.
О чём мечтает девочка, шалунья, хохотушка?
О платьице с оборочкой, о новенькой игрушке,
О бантиках и куколке, цирке, зоопарке,
Чтоб чаще ей дарили конфеты и подарки.
О чем мечтает девушка, невинная красотка?
О взглядах и внимании соседа - одногодка.
О встречах вечерами, букетах из ромашек,
И первом поцелуе до дрожи и мурашек.
О чём мечтает женщина с задумчивой улыбкой?
О нежности любимого, о жизни без ошибок,
О счастье бесконечном, росли б скорее дочки,
Чтобы успеть за модой, о длинных днях и ночках.
О чём мечтает бабушка, добрейшая из женщин?
О внуках, чтобы выросли, и победил сильнейший,
О том, чтобы понянчиться с крошкою правнучкой,
Чтоб не болели ноженьки, не крутило ручки.
И пусть мечты сбываются, ликует чаще сердце,
Побольше будет сладостей, совсем немного перца,
Пусть сердце остаётся с душою молодыми
И чувства не стареют, когда виски седые.