Мы взрослые, а верим в чудеса.
Мы сильные, но пониманья ищем.
Прося любви, напоминаем нищих,
Возводим взор отнюдь не к небесам.
Кто от безделья здесь, кто от тоски.
Мы все в игре, где ни судьи, ни правил.
Нас шахматист неведомый расставил
На разные концы одной доски.
Бывает, что все люди вокруг по какой-то невидимой команде начинают делать вещи, несовместимые с жизнью.
Я это называю «люди сломались и больше не работают».
Например, недавно иду по подземному переходу со своим знакомым. Проходим мимо бабушки, она просит денег. Через десяток шагов знакомый вдруг останавливается, судорожно начинает шарить в карманах, находит сотню и бежит отдать бабушке. А потом говорит: «Да ты понимаешь, постирал вместе с джинсами. Да она еще рваная в двух местах, теперь все равно нигде не берут, даже в кофейных автоматах».
Или недавно одна моя знакомая купила своему коту на его день рождения живую мышь. Посадила мышку в ванную и запустила туда кота.
Или вот умерли сейчас артисты. Бондарчук и Старыгин. Обязательно станут показывать их похороны. Общие планы издалека в гробу. Все гости похорон будут одеты с уклоном на непримиримое горе, но непременно модно. Женщины в шляпах с мрачными ажурными вуалями, обтягивающие скорбные платья из черных тканей, высокая траурная шпилька. Один раз я видела, как актриса собиралась на похороны, у нее рано закончилась смена и она как раз выгодно успевала к выносу тела. Захожу в гримерную, она спрашивает: «Алесенька, дитя мое, как я выгляжу, губы не слишком ярко?»
Или вот еще случай был. В автобусе. Моя остановка следующая, стою около выхода. Передо мной пара: он и она. Двери открываются, он выходит, а она что-то замешкалась с сумочкой, я спрыгиваю со ступенек первая. Он в этот момент поворачивается, чтобы протянуть ей руку, проявить воспитанность и быть джентльменом. И тут видит - я, а не она. И сразу раз - руку убрал.
Или вот еще про транспорт. Одна девочка недавно возмущается утром в офисе: «И почему я должна уступать место пенсионерам в маршрутке? Я же плачу за это место! Это же не какой-то там обычный автобус!»
Да. Он волшебный!
Я вернулась к той бабке и говорю: «Давайте поменяем деньги. Я вам эти сто рублей, а вы мне те». И сразу ее голосок, вот тот тонкий и молящий, превращается резко в поставленный голос и она кричит: «Это почему? Он сам дал, все видели!» И какая-то дебильная ситуация. Сказать про знакомого, что он дал ей постиранные деньги - это получается заложить человека, плохо же. А если у нее останутся эти сто рублей, то она пойдет на них покупать еду и вдруг выяснится, что деньги не действительны. И тут бабка поймет, что ее обманули. И я ей говорю: «А они сломались. И больше не работают».
Кстати. Самое главное! А потом бывает так, что люди чинятся и работают заново. И вообще оказывается, что сломанной была ты сама. Например. Мне недавно звонит один близкий приятель и говорит: «Алеся. А вот помнишь два года назад?.. Прости меня за это». А там была какая-то ерунда, просто мелкая ситуация, мы после нее все это время счастливо общались. Говорю ему: «Да ты с ума сошел! Я и забыла давно!» И вдруг понимаю, что помню.
Во-первых /и ты будешь спорить: «В-четвертых»./,
нет метода морем лечить потерпевших
от моря. Привыкших быть строго на твердом,
семь футов под килем не радуют пеших.
А что во-вторых, то рожденным на суше
покажется слишком чужим и соленым.
Смотри, а точнее - замри и послушай,
как Осень выходит на берег влюбленной
в себя и в свои напускные эскизы:
она не ждала, он забыл и не встретил. -
Мы часто не помним, как выглядит близость.
Мы врем себе часто. И это есть в-третьих.
Поэтому там, где сливается ручка
с листом до глубинных и честных аккордов, -
Не все выживают, сославшись на случай.
И это - в-четвертых.
Увы, и в-четвертых.
В-четвёртых [и ты переспросишь: «В-четвёртых?"], рождённые морем его не страшатся.
Напрасно тоскуют скалистые фьорды, лелея надежду последнего шанса -
Увидеть, как парус идёт горизонтом. Рождённые морем не ведают суши,
Навечно оставив её в эпизодах.
А в-третьих, теперь уже морю - присуще
Держать на плаву корабли и баркасы, штормить и сдаваться в рыбацкие сети.
Рождённые морем не знают отказа, вскормлённые солью любимые дети.
Им ветер обещан, и выбор позволен меж морем и небом, меж синью и синью.
Вот так же в стихах: где встречаются двое - перо и строка, там отныне бессильны
Любые границы таланта и веры, любые законы, запреты, зароки.
Смотри-ка, лишённая принятой меры, влюблённая осень стоит на пороге,
Что есть во-вторых.
Обнажаются сути стреляющих в воздух и ранящих словом.
Как много нас, мальчик, на этом рисунке. Как сильно он Богом забыт/зацелован.
Как сложно решиться и просто раскрасить летящие птицами к югу пробелы,
Чтоб все, кто узнал себя в нашем рассказе, вернулись живыми.
Вот это - во-первых.
Я в графе «неурядицы» ставлю размашисто прочерк, а колонка удач неожиданно стала тесна… Эта осень доходит до той упоительной точки, когда даже в конце ноября наступает весна.
Я, наверное, по жизни банкрот, и пора мне уходить с молотка.
Високосный перекошенный год красит в белое каемку виска.
Забирайте - выставляю на торг непридуманную тяжесть креста,
Непонятки недокрученных ссор, неоплаченные злые счета,
Ежедневные ненужные «не» - холоднее заполярного льда.
Растаращились часы на стене. Точит раковину в кухне вода.
Заберете? Это прожито - влет.
Заберете? Это предано - в хлам.
…високосный перекошенный год. Високосный перекрученный шрам.
Заберете? Это пропито - в мах.
Молоток ударил. Продано вмиг.
Но оставьте мне синицу в руках - задыхающийся шепот и крик:
«Мой!»
Минута - перекошенный год.
«Мой!»
Ты рядом, и минуты - века.
Я, наверное, по жизни банкрот, только это не пущу с молотка…
Неразлюбившим очень сложно жить,
Писать стихи и пришивать заплатки,
У Бога сил всё выдержать просить
И у судьбы пытаться выменять перчатки.
Неразлюбившим невозможно спать,
Любить других, грусть пряча за улыбкой,
В сети страницы вновь листать-листать,
А прошлое, как старая открытка.
Неразлюбившим нет вперёд пути,
Жизнь пролетает мимо них годами,
Не выменять перчатки у судьбы,
И Бог не слышит эти стоны за мольбами.
Неразлюбившим суждено любить,
Писать стихи и душу прятать в ночи,
Не разлюбив ведь невозможно жить,
Лишь только быть, так просто… между прочих…
Есть в этой жизни вещи бесценные: любимые люди, честность, душа, любовь и дружба, искренность и справедливость, мечта и счастье. Все остальное, что продается и покупается, что заканчивается и проходит, что меняется, но не меняет, не стоит и толики нашего внимания. Минуты не возвращаются, и я за то, чтобы использовать их по истинному назначению.
Когда у мира слишком много граней,
И даже плакать, кажется, непросто…
Ищу упрямо, чем себя поранить,
Сдираю прошлогодние коросты,
Иду на дно корабликом бумажным,
Сама себе слагаю эпилоги,
И каждый шаг - попытка эпатажа,
И каждый выход - только по тревоге.
Прости меня… Заложено в программу-
Самой себе придумывать героев,
И с ними жить в режиме мелодрамы…
Но в дверь стучать, которую откроют,
Прощать, любить, дыханье разделяя,
Кормить кота, шуршать по листопаду
Я не умею. Я не понимаю…
Не верю в то, что мне уже не надо
Искать тебя… И если без причины
Придет ко мне былая паранойя,
Прости меня, единственный мужчина,
Сумевший стать мне каменной стеною.
Теперь все не так как раньше… Время убегает дальше. Кто-то стал ближе, а кто-то дальше… Раньше хотели казаться старше, а теперь жаль, что не можем стать моложе…
Никто не говорил, что будет просто
карабкаться из тьмы на свет.
но разве крест бывает не по росту?
пожалуй, нет…
никто не объяснял, как будет лучше;
есть лодка, но потеряно весло.
мы закрываем рты, глаза и уши:
мы отрицаем зло…
никто не показал, где будет счастье,
счастливому случайно повезло;
мы не умеем вежливо прощаться
с тем, что прошло…
и прошлое хранится под кроватью,
навеки высекается в граните.
легко и радостно о прошлом забывайте,
беспечно хороните…
Сегодняшний день, как зеркало на ладони:
видно любую трещинку, если вглядеться.
0сень дарит мне жажду греться и, знаешь, - сердце.
Которое может верить, любить и помнить.
…да такая же: так же ем, так же сплю ночами,
так же думаю, как хороших вернуть назад.
И всего-то, что от других меня отличает, -
эти грустные и задумчивые глаза.
Говорить стихами, молчать обо всем - стихами
и терпеть, потому что иначе - никак нельзя:
я храню глубоко внутри себя чью-то память,
чтоб однажды пришедший увидел свое и взял.
Чтоб почувствовал, что он дышит, узнал, что жив он,
захотел нестерпимо кому-то себя сказать…
Нестерпимо. Поэтому часто неудержимо
я от встреченных молча прячу свои глаза.
Исправить меня конечно
нельзя, но окончательно
испортить ещё можно.
Наконец то я научилась играть в ПОХЕР и жизнь налаживается! :)