В детстве казалось, что после тридцати - это уже старость.
Слава богу, показалось!
Не моё, из инета
.
Отец рассказывал вот что.
Служил он на Севере. На Новой Земле. Вот в одном местечке и случилось. Там военный городок (военный поселок? Военная деревня?) - он годов с 30−40х стоял. Весь из дерева - ибо все остальное там просто в золото бы обошлось. Все естественно просохшее насквозь - там дождей-то немного… в общем вроде и сыро, но дерево просохло капитально. И за пожарной безопасностью бдят. За курение где не надо - могут и огреть сразу. Но - всяко бывает.
.
Столовая - просто одноэтажный барак. В дальнем краю - кухня, с нее ж и черный выход, пред ней раздача - а дальше зал на 100 рыл. И выход - тамбур с двумя дверьми плотными - внутренняя вовнутрь открывается, наружняя - наружу. Окошки под потолком, маленькие - понизу-то заметает, порой и до крыши, да и тепло беречь надо. На кухне - печка на солярке - а больше-то как - газа тогда не было, дров не напасешь или там угля. А соляру завозят - для техники да для генератора.
.
И вот на обед набилось около сотни матросов туда - при нескольких старшинах и паре мичманцов. Часть уже приступила к приему пищи, часть ожидает продвижения процесса. Флотский порядок и благочиние. Глаз мичманов радуется - оболтусы и разгильдяи все, конечно… Но могут, могут же, когда захотят, обезьяньи морды! Особенно если немного вздрючить.
.
И тут - на кухне взрывается печка. Как и отчего - так и не поняли. Очевидно, оттого, что помнила она, как у ней отогревались спасенные челюскинцы, и по ночам вспоминала свист снарядов «Адмирала Шеера». А может кухари чего накосячили. Неважно сие есть - рванула печурка. Десять литров горячей соляры разбрызгало по кухне и они рванули - не как объемный взрыв, но кухня-то вся в огне. Кухари даже и не вскрикнули никто. Сгорели они вместе с кухней почитай сразу. Занялось-то от солярки
хорошо и жарко все - столько лет ждало дерево огоньку. А вместе с кухней - один из выходов накрылся.
.
И оказались сто человек в мышеловке. В самой натуральной. Даже не мышеловка, а духовка скорее. Из окошка раздачи да распахнувшейся двери в кухню - пламя хлещет по перегородке, та тут же занимается.
.
Ну, кто ближе к двери - ну туда. До окон-то и пробовать не стоит, да и заколочены они навсегда, и переплеты узкие. А у дверей уж свалка. Вскочили оба мичмана - вроде ж их дело - кто тут еще командир? Только один-то - неделю как прибыл, а второй полгода уже - и новенький на старика выразительно так смотрит - мол, я-то тут ничего не знаю - чего делать? А старшему понятно и так - его работа, его дело. Он тут сейчас Главный. А огонь-то стены лижет вовсю. И свалка у выхода - уже орут и остальные туда тянутся. Еще секунды - все сгорят.
.
Схватил он с кобуры ТТ - носили всегда потому как мишки забредали с берега - да в потолок пару шарахнул.
- СМИРРРНА!!! Обезьяньи морды!
.
Притихли все, свалка замерла…
.
- Вот здесь - рукой в дальний от огня край - Становись! Старшины - ко мне!
.
Суета, мельтешение - а в секунды порядок. А уж дыму полон барак. Кашляя ставит задачи мичман - и вот пара старшин хватают у двери огнетушители и бегут поливать на огонь - ну, все помощь, вроде чуть приостановился. Еще один выскакивает на улицу и распахивает входную дверь. Новенький мичман выбегает и готовится принимать людей и порядок сохранять - первых послать сообщить куда надо, врача вызвать, все прочее. Главстаршина становится у двери, пара дюжих старших матросов в тамбуре. Мичман лично распахивает дверь - и командует: -
- Первое - перед дверью - в колонну по одному - становись! Бегом - МАРШ!
Только гюйсы мелькнули.
- Второе… МАРШ!
- Третье… - командует сквозь кашель мичман.
.
Кто без порядку лезет - главстаршина в грудину осадит, кто споткнется - матросы в тамбуре подхватят, выкинут за дверь, - а там первые уж ловят. Восьмое. Девятое… На мичмане одежда дымиться, главстаршина как в бане потный… вот все матросики уж и на воле. Старшины выскочили, повалились в снег, перхают и отплевываются от дыма. Мичмана главстаршина уж вынес -
свалился тот - надышался дымом, пока командовал во всю глотку.
.
Отбежали все, оттащили тех кто идти не мог - две минуты не прошло, а все стоят и смотрят как столовая вся огнем объята, с окон языки плещут - а еще пара минут и крыша заваливаться начала - только искры в небо, а уж как воздуха много пошло - то вспыхнуло все полностью.
.
Сгорели насмерть трое на кухне - до костей. Сразу, почитай - их никто и не пытался спасать - бесполезно. Ожоги искрами мелкие, отравления несильные - в основном у старшин, что гасили, да кто последними выбегал. Мичман полежал в медпункте три дня, прилетело начальство - наградило кортиком именным (Видел отец тот кортик - говорят, чей-то сын среди матросов был - адмиралы тогда своих сынов не прятали… не все, конечно, но большинство. Так вот кто-то с арсеналов - еще аж императорского флота кортик достал, размером с небольшой палаш - и вот его и подрихтовали в идеологическом плане, да надпись именную сделали. Ох, добрая штука!) Потом когда уж улетели, построили всех - и благодарность лично. Долго еще подходили благодарили. Домой писали - так мамки присылали всякое «а это передай вашему командиру, что вас от огня спасал».
.
Вот его-то безо всяких «неуставных» слушались ого как - коль не справил что - сам готов сквозь землю провалиться, да еще и от товарищей получишь.
.
Но не о том. Вот к чему.
.
Когда услышишь «Военные все тупые», то вспомни про присказку «Если вы такие умные, отчего строем не ходите?»
А главное - если не приведи, так называемый, Господи - случиться оказаться в ситуации - вспомни что иногда умные должны ходить именно строем. Потому что так быстрее, проще и безопаснее. А когда все ломятся толпой, проявляя индивидуальность - то получается очень нехорошо. Вот такая вот история.