А я все представлял ее в шелках,
И у рояля в сумраке… ведь странно?
Как будто таял прошлый век в свечах,
И чья-то тень шептала: Это Анна!
Там, под ногами льдом сверкал паркет,
И мне к лицу был белый цвет колета,
Но что ей солнце новых эполет,
Когда она ждала во мне поэта?
Так медленно-приличен менуэт,
Но в пальцы рук уже вливалась тайна,
Я мысленно писал ее портрет,
Где зелень глаз прекрасна и печальна.
Где рыжий волос непривычно смел,
И в париково-сером окруженьи
Не танцевал я с нею, а летел
В зеркально-бесконечном отраженьи.
Мне так хотелось восхищенья глаз,
Мне так хотелось близкого дыханья -
Сию минуту, именно сейчас
Услышать еле слышное признанье.
Стреляться на дуэли за нее
С каким нибудь задиристым повесой,
А ночью целовать ее плечо,
Читать стихи и называть принцессой…
… Ты переспросишь: я была в шелках?
И улыбнешься: надо же… забавно!
И лучик отразится на губах
Той, что назвали так красиво - Анна.
- Как больно… Тело, словно камень.
- Конечно, сердце - оно тяжёлое.
Тянет… тонкая нить…
Что на запястье пульсом…
Мне бы душу открыть…
А мысли проложенным курсом…
И снова… к тебе…
Сквозь бесконечность мечты…
Ты сердцем бьешься во мне…
И это не просто стихи…
Ты видишь лучшее, что есть в чужих душах, и для тебя оно важнее живущей там черноты. А тьма, между прочим, очень часто подчиняет себе свет, если тот недостаточно силен. Наверное, тебе нужно стать немного черствее сердцем что бы выжить