Цитаты на тему «Гордость»

…Перестала извиняться перед гордостью. Еще в тот день, когда поняла, что любовь дополняется чем угодно, кроме гордости. «Нет, она не помеха. Она… она… ну как таблетка от головной боли. Избавляет от мучительного спазма, но при этом сотрясает печень». Невзлюбила гордость за категоричность: в нее сложно вплести согласие. «Она прорастает не из сердца, а из разума. Сорняк, который невозможно вырвать из земли… Отравитель безудержности чувств».

Гордость она ведь, как тертый хрен… не ко всем блюдам подается…

Когда мне есть чем гордиться, то хожу жаб душить. А что? Нормальный симметричный ответ.

Дороже всего мужчине достается та женщина, которой ничего не надо.

Гордость, принципы. Не АХРЕНЕЛИ ли вы, счастье людям портить?

Эту историю рассказал мне коллега по работе, приверженец экстремальных видов спорта (горные лыжи, сплав по бурным рекам, альпинизм и т. д.), любезно разрешивший ее обнародовать. Дело происходило в далекие уже советские времена, эпоху временной нехватки «товаров народного потребления», растянувшуюся на десятилетия, начиная от продуктов, ну исключая, разве что, легендарную кильку в томате и конфеты под названием «батончики», заканчивая…, впрочем, люди постарше помнят, а молодежь не поймет, как такое могло быть. Со спортивным инвентарем дело обстояло также, если не хуже. И однажды группа экстремалов-горнолыжников, осваивавшая очередной склон под Питером, прочитала в газете объявление: «Продаю АВСТРИЙСКИЕ горные лыжи фирмы ХХХХХ». Ребята впали в ступор, плавно переходящий в бурный восторг от предвкушения смены привычных «дров» на НАСТОЯЩИЕ лыжи. Утром, на всех парАх, стремясь опередить конкурентов, по указанному адресу. Дверь открыл не по возрасту крепкий дедок с тяжелым взглядом и заметным шрамом через всю щеку. И вот они в отменном состоянии, той самой фирмы ХХХХХ, австрийские горные лыжи из КРАСНОГО дерева. Ошизев от такого эксклюзива, с трудом придя в себя, экстремалы смогли спросить только одно: - Отец, откуда у тебя они?! - А, - махнул рукой обладатель сокровища, - с «ЭДЕЛЬВЕЙСА» снял. (Для молодежи, не слишком знакомой с историей Великой Отечественной: «Эдельвейс» элитное фашистское подразделение, формировавшееся из альпинистов и горнолыжников, воевавшее в горной местности).Стырено в интернете. .вот были мужики-настоящие бойцы!

Давай судьбу возьмем за горло,
Давай посмотрим, кто кого.
Шагать по жизни нужно гордо!
Реальность наша - миг всего.
Ты не продержишься секунду
Не опуская головы?
Ты можешь тверже быть корунда
И не зависеть от молвы.
Когда шаги любви стихают,
Сумеешь ты не закричать.
И ты не камень, ты - живая,
И пламенем в руке дрожат
Вот эти, с болью сердца строки:
Я не прогнусь под мир жестокий.

одного не могу понять Куда исчезает моя гордость когда появляется он???

Гордость, это когда про себя думаешь… Я не могу без него… И стоит ему написать, или позвонить, вслух произносишь… Отвали…

Андрей Макарович, учитель математики, встретил его со старческой хлопотливостью: загремел чайником, начал накачивать примус. Андрей Макарович постарел очень сильно. В нем укрепилась уютная стариковская согбенность, которой не имел никто в поселке. И примус здесь шумел по-иному, и иной вкус чая, без горечи и острого железного привкуса. Баклаков видел в окно березу, с которой покорно падали листья.
- Ты, Сережа, сейчас героически работаешь на севере, летаешь на самолетах и открываешь месторождения. Не тянет домой? Я помню, ты же был страшный охотник. В леса не тянет? Твоя родина здесь. Или сейчас у вас везде родина?
- Зря вы насчет героики. Это не героика, а несправедливость. Работа наша легче работы любого колхозника. Денег мы получаем в несколько раз больше. Я за месяц получаю столько, сколько мать получала за полгода. Справедливо? Еще вдобавок про нас песни поют, книжки пишут, по радио говорят. А насчет родины, так вы поставьте меня какой-нибудь латиноамериканской страной заведовать - я все равно вятским останусь. От этого не уйти.
- А зачем уходить-то, Сережа? Стыдиться тебе нечего. Москва и то на вятской земле стоит. Только я не понял: ты профессией своей не гордишься? Я школьникам объясняю: вот за этой партой сидел Баклаков Сережа, ныне полярный геолог. Покоритель льдов, так сказать.
- Этого я и стыжусь. Незаслуженной чести. Я ни черта не сделал еще. Но уже «полярный геолог». Звучит?
- Ты об этом не думай. Ты лучше помни, что я говорил и буду говорить ученикам про полярного геолога Баклакова. Родители твои были незаметные люди. Как все. Таким, как они и я, памятники не ставят. Вот ты и будешь нам живым памятником.
- А если не получится памятник?
- Живи честно. Получится из твоих детей. Это великая, главная линия в жизни, Сережа. Не нравится мне, как ты говоришь о работе. Гордыня в тебе появилась. Или ошибаюсь?
- Мы все там гордыней живем. Такая обстановка. Мы там все исключительные.
- Если почувствуешь плохо, возвращайся, Сережа. Здесь вашу фамилию помнят, упасть не дадут. И избави бог начать пить. От гордыни многие пьют.
- Для возвращения нет причин, Андрей Макарович. Я ведь вятский, а значит, упрямый.

Гнев может быть назван безумным увлечением оскорбленной гордости. Им обнаруживается слабость духа, мстящего оскорблением за недостаток собственного здравого смысла.

Гордый принимает желаемое мнение о себе за действительное.

Уходя - уходи. Возвращаться для гордых - табу.
Даже если поманят букетиком, денежкой, брошкой.
Уходя - уходи. Не частично и не понарошку.
Уходи целиком. Если гордый… А впрочем - забудь.
От гордыни до гордости долгий болезненный путь.
Если гордый ушёл, то его по дешёвке не купишь -
Он из пальчиков сложит лихой независимый кукиш.
Уходя - уходи. Если гордый… А впрочем - забудь!

Все - таки трудно ползти с гордо поднятой головой.

Да, тщеславие - это в самом деле недостаток. Но гордость… Что ж, тот, кто обладает настоящим умом, может всегда удерживать гордость в должных пределах.