Это шорох моих стихов,
И дыханье моих духов,
Вороха листвы у оконницы.
Ты не спишь, но уже задремал,
Ты меня проморгал, прозевал
И уже не боишься бессонницы.
Я пою тебе в сером дожде,
И в фонтане, и в кране, везде -
Нет на свете такой поклонницы.
Спи, мой милый, ты так устал,
Даже книжку перелистал,
На страницах ища приписочки,
Дочитал, досмекнул до конца,
И слетели на пол два гонца -
Светло-серые эти записочки.
Кто сидел за моим столом?
Кто моим оттолкнулся крылом?
Кто касался узорной мисочки?
Это я у тебя была?
Посидела опять у стола,
Эту сказку тебе навеяла.
И вошла моя сказка в сон,
И качнулся сон в унисон.
Я ушла, свои звезды посеяла…
Солнце, солнце - вопрос ребром,
Я встаю, оттолкнув тревогу…
Туфли, шитые серебром,
Голубые, на босу ногу.
И веселый этот халат,
Самый мягкий, самый веселый,
Где гирлянды цветов скользят
В отворотах и по подолу.
Солнце, солнце - вопрос ребром…
Значит, снова и что есть силы…
Словно лира, высокий дом,
И, как струны, поют перила.
Словно лира - окно во двор,
Словно струны - плетенье рамы,
И, как пенье, летит разговор
Снизу белыми голубями.
Значит, снова на половик
Из дверной сияющей щели
Проскользнет, расцветая вмиг,
То письмо, что я жду недели.
Солнце, солнце, значит, опять,
Значит, снова и что есть силы
Нужно верить и отстранять
Подоконники и перила…
На этой страшной высоте,
где прерывается дыханье,
мы не поем, и только те,
кто может, говорят стихами…
Ведь больше вынести нельзя
ни одиночества, ни стужи,
зачем же этот голос нужен,
во тьме ведущий, как стезя?
И сквозь туманы и дожди -
все беспощаднее и гуще,
чуть слышный, но еще живущий,
еще твердящий впереди,
что на земле пощады нет,
что в небе ты давно услышан,
о том, что выше будет свет,
что хватит сил подняться выше.
1936−1937
___________________________
АЛЛА СЕРГЕЕВНА ГОЛОВИНА
Поэтесса, прозаик. (урожд. баронесса Штейгер, во втором браке де Пелиши; 2 (15) июля 1909, с. Николаевка Черкасского уезда Киевской губернии - 2 июня 1987, Брюссель) - русская поэтесса «первой волны» эмиграции, участница ряда литературных объединений Праги, Парижа и др. Головина А.С. - Сестра поэта А. Штейгера, сохранившая его архив (и, в частности, обширную переписку с М. Цветаевой).
Давний ее предок сражался на стороне крестьян против феодалов, и после образования Швейцарского союза ему был оставлен баронский титул. Прадед ее переселился в Россию в начале XIX в. В 1920 г. ее отец Сергей Эдуардович Штейгер, предводитель дворянства, член Государственной думы, с женой и тремя детьми выехал на пароходе из Одессы в Турцию. В Чехословакию он приехал в 1923 г., здесь стал заведующим библиотекой Русской гимназии - пансиона в г. Моравска Тршебова. Его сын Анатолий и дочь Алла начали писать стихи еще на гимназической скамье. В 1928 - 1931 гг. молодая поэтесса училась в Карловом университете в Праге. 18 ноября 1929 г. впервые читала свои стихи в «Ските поэтов» и в том же году была принята в его члены. В том же году вышла замуж за скульптора и художника Александра Сергеевича Головина (1904, Одесса - 1968, Нью-Йорк) и родила сына Сергея (в будущем швейцарского немецкоязычного писателя). Член Союза русских писателей и журналистов в Чехословакии. В 1935 г. переехала во Францию. В том же году в берлинском издательстве «Петрополис» вышел ее единственный прижизненный поэтический сборник «Лебединая карусель». Была дружна с Владиславом Ходасевичем и Мариной Цветаевой. Поскольку у А. Головиной был туберкулез, а сын воспитывался у ее родителей в Швейцарии, она часто и надолго туда приезжала, а в годы Второй мировой войны жила там постоянно, зарабатывая канцелярским трудом. После развода с мужем, уехавшим в Америку, в 1952 г. вышла замуж за бельгийского барона Бон Жиль де Пелиши и в 1955 г. переехала в Брюссель, где короткое время держала магазин русской книги. Работала в военной цензуре. В 1967 г. побывала на родине. Похоронена на брюссельском кладбище Юкль. Ее не полностью сохранившееся литературное наследие частично собрано в книгах «Городской ангел» (Брюссель, 1989), «Ночные птицы» (Брюссель, 1990), «Вилла „Надежда“. Стихи. Рассказы» (М. 1992).
Поддерживала отношения с поэтическим объединением «Скит», печаталась в периодических изданиях Праги и Парижа. Публиковалась в журналах «Воля России», «Русские заметки», в газетах «Возрождение», «Руль». В основном писала в жанре камерной исповедальной лирики.
Произведения конца 1920 - начала 1930-х годов:
Стихи этого периода объединены общим лирическим героем. Лирический герой живёт в мире, полном муки, печали, страха. Но есть в стихотворениях и другой мир - «окончательный свой мир». На него герой возлагает надежды, в нём ищет помощи. Главная антитеза стихов этого периода - одниночество и слияние с природой, ожидание новой жизни. Такое противопоставление двух миров близко к духу романтизма, в котором наличие двух пространств является главной особенностью.
Г. В.Адамович увидел в творчестве Головиной особый способ создания художественной выразительности. В рецензии на сборник «Лебединая карусель» критик назвал поэтессу «самым талантливым поэтом в Праге». (Последние новости. 1935. 24 января)
«Вдохновенное любопытство сказочника» - так характеризует В.Ф.Ходасевич особенность мироощущения Головиной, имея в виду то, что поэтесса пыталась рассмотреть внутреннюю суть вещей (Возрождение. 1935. 28 марта).
Излюбленный прием тропики стихотворений - развернутая метафора, например, вдохновение - огонь «живой и жесткий», электрический ток, радиоволна, принимая которую, трепещет бумага («Вдохновение», 1931)
Сборник «Лебединая карусель»
Центральный сборник стихотворений. Главным стихотворением является «Лебединая карусель» (1930). Главный образ - образ карусели лебедей, которые сравниваются с душой человека, то несущейся к «звездам без числа», то опускающейся «на стержни». Основной прием звуковой оформленности стиха - ассонанс (повторяемость звука «е»). В сфере средств выразительности главную роль играет все та же метафора: лебединая карусель сравнивается с душой человека.
Стихи второй половины 1930-х годов, и 1940-х:
Драматизм творчества. Лирический герой тот же, но он начинается освобождаться от иллюзий жизни. Герой приходит к осознанию жизни как неповторимого, радостного чуда. («Не умирай, не верь, не жди…», 1935)
На первый план выходит эмигрантская тема. Лирический герой вспоминает о России, где «поймут ее тоску и муки». Выжную роль играют ассоциации культурно-исторического и фольклорного плана. История родной страны представляется цепью страшных событий.
Стихотворение «Как всегда, утверждение ваше…» (1942) описывает судьбу поэта в России: «Что ж, Россия, ты лихо рубишь / Под коленочки лучший дуб, / Что-то мало поэтов любишь, / Только кубок держишь у губ…». Но не умирает в стихах надежда на возрождение России, на возвращение былых времен.
Любовная лирика:
Любовная лирика приходится на 1940-е годы. Для неё характерна исповедальная интанация, камерность, субъективность. Стихотворения - лирический монолог автора, отражающий жизненную драму.
Поздний период творчества:
После второго замужества Головиной было написано несколько лирических новелл и рассказов и жизни эмиграции. Для прозы Аллы Сергеевны Головиной характерны сюжетная фрагментарность, внимание к психологической детали, драматизация эпизода, тяготение к сказовой форме изложения.
См. о ней: Цветаева М. Письма к Анне Тесковой. Praha, 1969. С. 21, 121, 142, Адамович Г. Литературные заметки // Последние новости. 24.1. Ходасевич В. Книги и люди. Новые стихи // Возрождение. 28.III. Цетлин Мих. О современной эмигрантской литературе // Современные записки. 1935. Т. 58. С. 459 - Бем А. Л. Письма о литературе. С. 150 - Эткинд Е. О поэзии Аллы Головиной // Головина А. Городской ангел. С. V - X; Синайская Н. Алла Головина. Городской ангел // Новый журнал. 1990. Кн. 179. С. 380- Пахмусс Т. Двойственное видение мира в поэзии Аллы Головиной // Transactions of the Association of Russian-American Scholars in the USA. N. Y., 1994. Vol. XXVI. P. 163- Спроге Л. Алла Головина - «Письмо наизусть не пропеть…»: хронотип послания // Rossica. 1998 - 1999. 1. С. 69 - Писатели русского зарубежья. М., 1994. Ч. 1. С. 161- Словарь поэтов Русского Зарубежья. С 76. См. также воспоминания И. Бем (с. 236).
Когда земное сердце не болит,
Одна душа стенает и томится.
Она взлетает из-под серых пней,
Она летит, как призрачная птица,
И вдвое ей, быть может, тяжелей,
Когда земное сердце на покое.
Она летит от каменных аллей,
Где каждый крест ее пугает вдвое.
Ей кажется, что без печальных глаз,
Без рук, без губ и без живого тела
Ее не узнают на этот раз,
Ей не дадут, чего она хотела.
И чудо смерти ей еще странней
В потоке душ, стремящихся направо.
К чему ей рай, на что бессмертье ей
И не земная, не живая слава?
около 1980
Не зарекайся - это будет снова
Твоя тоска, бессонница и дрожь.
Мы доверяем счастью с полуслова,
Тысячелетья проверяем ложь,
Пока она, как солнце, засияет,
Как истина, желанная из всех,
Пока нас новый сон не осеняет -
Божественный неповторимый грех,
Где совесть, словно горлица, воркует
И бьется сердце в розовом огне,
Где верный друг томится и тоскует
От нетерпенья на пути ко мне.
около1980
Как смятенно жизнь гладит навстречу,
Потому что детство за тобой
Поднимает узенькие плечи,
Поправляет бантик голубой.
Потому что, в пестрые обложки
Детских книг укладывая ложь,
Наше счастье со столовой ложки
Ты, зажмурясь, торопливо пьешь.
И припомнив, как страницы пели:
- Ночью все игрушки оживут, -
Улетаешь снова из постели
По ночам на несколько минут. -
Чтоб, стучась в потухшие витрины -
В ледяной непроходимый лес, -
На бумаге глянцевитой стынуть
Посреди покинутых чудес.
И стыдясь, что у тебя короче
Волосы, чем думал Андерсен, -
На листках смешной и взрослый почерк
Ты стряхнешь испуганно с колен.