Понять без главного нельзя
твоей сплоченности, Россия;
своя у каждого стезя,
одна у всех анестезия.
В советах нету благодати
и большей частью пользы нет,
и чем дурак мудаковатей,
тем он обильней на совет.
Смешно, когда толкует эрудит
о тяге нашей к дружбе и доверию;
всегда в России кто-нибудь сидит:
одни - за дух, другие - за материю.
С авоськой, грехами нагруженной,
таясь, будто птица в кустах,
душа, чтоб не быть обнаруженной,
болит в очень разных местах.
Умру за рубежом или в отчизне…--
с диагнозом не справятся врачи.
Я умер от злокачественной жизни,
какую с наслаждением влачил…
Язык вранья упруг и гибок
и в мыслях строго безупречен,
а в речи правды - тьма ошибок
и слог нестройностью увечен.
Прочел у некоего грека
(не то Эвклид, не то Страбон),
что вреден духу человека
излишних мыслей выебон
На Страшный суд разборки ради
эпоху выкликнув мою,
Бог молча с нами рядом сядет
на подсудимую скамью.
Все хаосы, броженья и анархии,
бунты и сокрушения основ
кончаются устройством иерархии
с иным распределением чинов.
Чтобы в этой жизни горемычной
быть милей удаче вероятной,
молодость должна быть энергичной,
старость, по возможности, - опрятной.
Добру доступно все и все с руки,
Добру ничто не чуждо и не странно,
Окрестности добра столь велики,
Что зло в них проживает невозбранно.
История бросками и рывками
эпохи вытрясает с потрохами,
и то, что затевало жить веками,
внезапно порастает лопухами.
Грешнейший грех - боязнь греха,
пока здоров и жив;
а как посыплется труха,
запишемся в ханжи.
Сызмальства сгибаясь над страницами,
все на свете помнил он и знал,
только засорился эрудицией
мыслеиспускательный канал.
Боюсь с людьми сходиться ближе,
когда насквозь видна их суть:
у тех, кто жил в вонючей жиже,
всегда найдётся что плеснуть.