Куда ж нам плыть-то? Одиссей вопрошает. Матросы дрочат.
Приходи скорей на сеновал, любимый! Возьми гандоны.
Хочу работать! Но лежу и думаю, может быть пройдёт.
Сказал дядя Прутков «зри в корень». А чем дальше… тем зрить не хочется.
На стихи ре зашел в помощник поэта, функция рифмы подбирать. Мне надо было, зачем-то, к слову «кабинет». Вывалилось около тридцати вариантов и третьим в списке сверху оказалось слово «миньет».
Нелепое вместилище амбиций и обид,
Себе пророчит только исключения,
И творческое вдохновение других
Приводит к бурным желчеизвержениям.
Но позаботилась Природа и о том…
Мир наградив таким «предупреждением»
Бессмыслием поведав смысл во всём…
В урагане эмоций сгорает всё.
Что было живим, дарило тепло.
Слова что знал стали чужими.
Арабской вязью, точками и запятыми.
Твой Ангел умер у тебя на руках.
Холодное небо забрало жизнь, страх.
Внутри остыло, не радует и не уныло.
Холодно.
Холодно, держи холод в руках.
Луна дарит щедрым подарком.
Холод, налей выпей ей не жалко.
Окунись с головой, его много.
Иди по холодной, лунной дороге.
Путиводные звёзды - холодный лик.
Смеются, пришел-вот твой тупик.
Твой холод не отнять, его не купить.
Твой холод для того чтобы с ним жить.
Етн
Остатки слов уходят по течению,
Купель молчанья заполняет пустоту…
Меланхолия как благословение
Швыряет мысли и сомненья поветру.
У одиночества, среди негласных правил,
Для исключений места не найти
И тот кто дорог-этот мир оставил,
Доверив образы живущие внутри.
В нескладной рифме- горы и окно
Не важен смысл, главное занятье…
Для сочетанья-кресло и вино,
Немного пледа в качестве объятья.
Лишь на мгновенье в мимолётной сцене,
Войдёт в сознанье чувство дежаву,
И в невозможности знакомых ощущений
Есть странный смысл, словно тебя ждут…
Даже рай может стать тюрьмой-когда замечаешь стены вокруг.
Вся зажалась, взъерошилась, скорчилась
Среди буйства кичащейся нечисти,
Та, что нас начиняет творчеством
И живет бесконечно в вечности. Аж до пяток упала, безвольная, Но затем в закоулки тесные Прошмыгнула искра крамольная И прожгла оболочки телесные.
В ней по штату эмоции числятся И «трудиться она обязана»,
Чтоб подольше остаться чистою От идеи сверху навязанной.
Нас с былыми владельцами связывает
И в потомка вселится исподволь, Наша сущность - всегда одноразовая,
Инвентарь неизменный для исповеди.
За порогом дождь, а здесь еще хуже:
Спертый воздух, холодный ужин,
Старый журнал, паутина в банке
И остальные приметы изнанки.
Циник живет, уплетая пошлость.
Кто-то закусывает ее прошлым,
Стекая в сон на высокой ноте
И просыпаясь в своей блевоте.
Я в мечтах о полете птицы.
Презираю тупые лица
И прикидываюсь идиотом
На закрытые двери: кто там?
С ума сойдешь
От страстных, скромных, стройных,
Но где найдешь
Ценителей достойных?
Редки пока
Совместных два таланта:
Глаз знатока
И сердце дилетанТа
Без женщины прервётся жизни нить,
И было бы логичней, между прочим,
Тот день, им посвященный-отменить,
А посвятить все вечера и ночи.
Подмогу Ложь у Истины конючит:
«Не верят мне. Полправды одолжи.»
А нас потом кровавый опыт учит,
Что полуправда хуже полной лжи.
Торцы улиц весенними тиграми
Пестрятся в огнебиении фонарей.
Сердце! Барабанами стука
Выгреми миру о скуке своей.
Жизнь! Шатайся по мне бесшабашной
Поступью и медью труб!
Язык, притупленный графит карандашный,
Не вытащить из деревянной оправы губ.
Любовь! Отмерла,
Отмерла
Ты, а кроме-
Только выслез и бред вчера…
Докурю папиросу последнюю в доме,
И вот негде достать до утра.
Снова сердцу у разбитого корытца
Презрительно толковать,
И в пепельнице памяти рыться
И оттуда окурки таскать!
Что окурки любовниц после этого счастья?
Смешан с навозом песок на арене!
Господь! не соблазняй меня новой страстью,
Но навек отучи от курения!!!