Я могу тебя очень ждать,
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!
Пусть листочки календаря
Облетят, как листва у сада,
Только знать бы, что все не зря,
Что тебе это вправду надо!
У каждого человека свое счастье… Для кого-то это - дорогая машина, для кого-то большая квартира, или дом, для кого-то - это возможность играть в футбол, или в хоккей… А для меня счастье - это мокрый нос, теплый язык и самые преданные и любящие глаза.
Хозяин погладил рукою
Лохматую рыжую спину:
- Прощай, брат! Хоть жаль мне, не скрою,
Но все же тебя я покину…
Швырнул под скамейку ошейник
И скрылся под гулким навесом,
Где пестрой людской муравейник
Вливался в вагоны экспресса.
Собака не взвыла ни разу,
И лишь за знакомой спиной
Следили два карие глаза,
С почти человечьей тоской…
Старик у вокзального входа
Сказал: - Что? Оставлен, бедняга?
Эх, будь ты хорошей породы…
А то ведь простая дворняга!
Огонь над трубой заметался,
Взревел паровоз что есть мочи,
На месте, как бык, потоптался
И ринулся в непогодь ночи.
В вагонах, забыв передряги,
Курили, смеялись, дремали…
Тут, видно, о рыжей дворняге
Не думали, не вспоминали.
Не ведал хозяин, что где-то
По шпалам, из сил выбиваясь,
За красным мелькающим светом
Собака бежит, задыхаясь!
Споткнувшись, кидается снова,
В кровь лапы о камни разбиты,
Что выпрыгнуть сердце готово
Наружу, из пасти открытой!
Не ведал хозяин, что силы
Вдруг разом оставили тело
И, стукнувшись лбом о перила,
Собака под мост полетела.
Труп волны снесли под коряги…
Старик! Ты не знаешь природы:
Ведь может быть тело - дворняги,
А сердце - чистейшей породы!
Нет друга лучшего, чем знание.
Нет практики лучшей, чем преданность.
Господи, хоть мы с ней не обвенчаны,
Но поверь - ее нет родней. Я молю огради эту женщину
От невзгод и дурных страстей
Я молю, упаси от сглаза,
За грехи ее не вини.
Я ж тебя не просил не разу,
А сегодня прошу - сохрани.
Буду ставить за здравие свечи,
Помоги, сократив мои дни,
И сохрани эту женщину,
Для другого, но сохрани!
Настоящая подруга выслушает про твою очередную глупость и скажет: «Ты дура, в следующий раз так накосячишь - убью. А сейчас я - за тебя.»
Волчица. О любви и преданности…
Там, где овраги темны да ручьисты,
там, где ручьи речисты да чисты,
там, где птицы молчат,
родила одной ночью волчица
трёх лопоухих волчат. Месяц светил бледный да блудный,
дебри сморил сон беспробудный,
белка заснула в дупле.
Не спала со щенками волчица,
вылизывая их во мгле. Потом свирепела над логовом вьюга.
Слепые волчата, трясясь от испуга,
молока из сосцов напились
и, сопя да икая от сытости,
под брюхом спать улеглись. Дремала волчица, но чуткие уши
ловили малейшие звуки снаружи
возле волчьего логова.
Но вместо поступи мужа -
лишь дуба скрип толстоногого.
А волк в это время, зажатый в капкане
на волчьей тропе между пеньками,
яростно бился и молча
в лютом, смертельном отчаянии,
судьбе не сдаваясь волчьей.
Подкралась беда тихой, снежною сапой.
Теперь с перебитой переднею лапой
он цепь рвёт да снег жадно лижет,
да слушает дебри сторожко:
не заскрипят ли лыжи?
В алой крови был снег разрыхлённый,
стонали в агонии ели да клёны
под злобной, слепящей пургою.
Рассвет замаячил зелёный
над тёмной, бессонной тайгою.
Кто знал, что с пургою несчастье примчится?
Тоскою объята, лежала волчица,
волчат не решаясь бросить.
С каждым может такое случиться.
Беда никого не спросит.
Не в силах терпеть пустоту и тревогу,
волчица решилась идти на подмогу
пропавшему в зарослях мужу.
И, помолясь волчьему Богу,
она побежала в стужу.
Нет, не к добру быстро светало.
Следы за волчицей пурга заметала,
засыпая снегами логово-
Волку бегущему - волково,
Богу парящему - богово.
И вот, отбежав подальше от дома,
она в небеса завыла со стоном:
- Что же ты, Бог наш волчий,
оставил меня одинокой
коротать мои вдовьи ночи?!
Провой мне с небес, неистовый Боже,
разделит ли муж со мной брачное ложе?
Мало ль тебе мы крови
жертвовали на охоте,
чтоб жить мне одной век вдовий?
Так выла она с минуту иль боле,
вещая снегам о своей волчьей доле,
как вдруг из далёкой чащи
донёсся призыв, полный боли,
душу и кровь леденящий.
Проваливаясь по брюхо в сугробах,
она понеслась, позабыв о тропах,
призыва признав всевластье,
к тому, кто зачал детей в ней,
к тому, кто дарил ей счастье. Как сердце её закричало от боли,
когда она встретила мужа в неволе,
в крепком капкане зажатого,
ждущего в тихой тоске
в ад или в рай провожатого! Он посмотрел в её жёлтые очи.
Он застонал и рванулся, но прочен
был на капкане замок.
Тогда прохрипел он: «Беги же!
Беги»! И, потупясь, замолк. Но волчица, кипя лютою злобой,
прорычала в ответ: «Прогони, попробуй!
Тебе ли в капкане страстей
указывать мне, что делать?!
Матери наших детей»!
«Ну, что же - вздохнул он.
-Делай, что хочешь.
Но помни, что путь здесь от пули окончишь
в попытке своей бесплодной,
отдавая наших волчат
в логово смерти голодной».
Но самка, зажмурившись крепко со страху,
в пленённую лапу вонзилась с размаху
и, взвыв от его боли,
резанула клыками, как бритвой,
самца перебитую голень.
Потом она, плача, рядом сидела,
а он свою рану лизал то и дело,
отвернувшись мордой к берёзам,
чтобы она, не дай Боже,
не узрела в глазах его слёзы.
Внезапно донёсся охотников запах,
и волк захромал на трёх своих лапах
за верной своей волчицей,
пробивающей грудью тропу
к ручью, что к оврагу мчится.
Они по ручью шли дальше от логова,
пока не дошли до брега отлогого
тихой таёжной речки,
где ели стояли в снегу,
как восковые свечки.
Потом они сделали круг до оврага
по полю, по снежному дну буерака.
И волк уже полз за волчицей,
потеряв в пути много крови,
что продолжала сочиться.
И след их кровавый скрывала позёмка,
и вьюга весенняя пела в потёмках
о верности и о любви их.
А в логове ждали волчата:
голодные, но живые.
Так март пролетел, и снег тихо стаял.
Волчица успешно охотилась в стае,
а волк обучал волчат
охоте на диких уток,
мышей и резвых зайчат.
Его все прозвали Трехлапым папой.
Давно он привык жить с короткою лапой,
но думалось год из года,
что дороже лапы свобода.
А по ночам ему снился
капкан, в котором он бился,
и вползали в ночные грёзы
волчицы любимой слёзы.
Когда кто-то клянется тебе в любви и преданности, устрой ему испытание на деньги - это мощный детектор лжи.
Не прогоняй собаку от себя,
Не надо так с друзьями обращаться.
Она же жить не может без тебя,
И будет целый день в ногах валяться.
Она простит тебе буквально всё,
Твое с утра плохое настроение.
И с радостью начнет лизать лицо,
На быстрое, надеясь, снисхождение.
А по утрам, когда ты крепко спишь,
Твой друг сидит, не дышит, не моргает
И, только, ты рукой пошевелишь,
Как пес лавиной счастье извергает.
Собака всегда сыта, но сидит на цепи и преданно заглядывает в глаза хозяину, а волк бывает голоден, но он вольно бегает на свободе и не перед кем не отчитывается. Только нам решать, кем быть - сытой собакой на цепи или свободным, но голодным волком.
Жил да был Человек.
Одинок:(не считая собаки).
Ни жены, ни детей… Сам
прислуга, и сам господин.
После смерти его
оказалось, что некому
плакать.
Потому что Собака
отправилась следом за ним.
Вот бредет по пескам он в томительных поисках рая.
А вокруг - никого. По земле расстилается дым.
И воды - ни глотка. От жары и от жажды
сгорают.
И собака измученно
следом плетется за ним
Бесконечна дорога. На ней
ни травинки, ни знака.
Очевидно, и Данте
Чистилище видел таким.
Человек еле шел. Но ему
помогала собака,
Та, которая в пекло
отправилась следом за ним
Вдруг они увидали, как
башнями город сверкает.
Водопады… И птицы
слагают Создателю гимн.
И Привратник сказал:
- Заходи! Тебя Рай
ожидает!
Но Собаку он не захотел в рай пустить вместе с ним.
Человек без сомнений и слов отказался от рая.
Что поделаешь тут, если
был он с рожденья таким.
И таинственный город
мгновенно в тумане
растаял.
И ушел Человек. И Собака
ушла вслед за ним.
Сколько дней они шли… И ночей… Кто об этом
узнает?
Человек шел и падал, и шел, адской жаждой
томим.
И забыл он о найденном, и о потерянном рае.
И Собака его одиноко
трусила за ним.
Время там не течет. Не светает там и не темнеет.
И ничтожно то, что в нашем мире казалось
большим
Новый город возник… Был
он меньше. И краски
скромнее.
Человек постучал… А Собака шла следом за ним.
- Я с дороги…- едва
прохрипел Человек, - я с дороги.
И Собака хрипела. Был
хрип непохожим на лай.
- Дайте … каплю… воды… и Собаке и мне. Ради Бога!
И Привратник сказал:
- Заходите… Вас ждут… Это
рай"
- Был бы рад я войти. Как
мечтал я о рае! Однако…
За воротами должен
остаться я с другом моим.
И Привратник сказал:
- Заходите к нам вместе с Собакой
И вошел Человек. И Собака
вошла вместе с ним.
- Ну, а там что за рай? Где
водою нас не напоили?
Где хоромы. И где
низвергается с гор
водопад?
И Привратник сказал:
Хорошо, что туда не пустили,
Потому что не рай это.
Замаскированный ад.
- Но зачем над воротами
вывеска точно такая?
И зачем он манил нас
прохладою сладкой
своей?
И Привратник сказал:
Это все - только
видимость рая.
Это Ад. Он для тех, кто
бросает в дороге друзей.
Достаточно посмотреть один отрывок из фильма «Белый плен», что бы понять, что мы - люди, даже и рядом не стояли с Любовью и Преданностью друг к другу…
А я тебя лепила не из плоти
Из лунной ночи, солнечного дня.
И, двери за тобой захлопнув плотно,
Я знала, не ушел ты от меня.
Прорвешься солнцем, ливнем захохочешь
И грянешь громом среди бела дня…
Какой еще ты преданности хочешь,
Чего еще ты хочешь от меня?!
Как хорошо быть чьей-то навсегда.
И знать, что это не слова пустые.
Как хлеб делить и душу и года.
Глядеть в глаза безмерно дорогие.
Как хорошо быть чьей-то навсегда.
И знать, что не оставит, не обманет.
И вытащит из-под любого льда.
И никогда любить не перестанет…
В самую трудную минуту, когда с тобой случается какое-то горе, вот именно в это время с тобой остаются только самые преданные люди, и ты понимаешь, кто для тебя на самом деле друг.
© Не могу сказать прощай