Ты позволь мне немного согреться
У огня твоего после вьюг!
Ты не бойся, не трону я сердце,
Я всё помню - ты только мне друг.
По намеченным параллелям
Из нас каждый проходит свой путь,
Обернёмся - за нами метели
Заметают ошибки по грудь.
Мне раньше казалось, доволен
Ты в жизни своею судьбой.
Ты дерзок немного и своеволен,
Но легко и тепло мне с тобой.
От тебя своих слёз не скрываю -
Ты позволил мне душу излить…
Запах в комнате крепкого чая…
Подойди ко мне ближе… Может быть???
Извини… Я не дам разгореться…
И уйму дрожь желания рук.
Ты не бойся, не трону я сердце,
Я всё помню - ты только мне друг!
«Свет, который мы дарим людям, возвращается нам в качестве исполнения наших мечтаний и желаний.»
Снaчaлa ты зaбудeшь звуки голосa,
мою привычку тeрeбить кольцо,
потом глaзa, улыбку, руки, волосы,
походку-всю мeня в концe концов…
лишь силуэт кaкой-то бeзвeщeствeнный
остaнeтся рeaльностью тeсним,
но с той минуты никaкaя в мирe жeнщинa
нe сможeт никогдa срaвниться с ним!
Ошибок не бывает. События, которые мы притягиваем в нашу жизнь, какими бы неприятными для нас они ни были, необходимы для того, чтобы мы научились тому, чему должны научиться. Каким бы ни был наш следующий шаг, он нужен для того, чтобы достичь того места, куда мы выбрали идти.
Жизнь может быть настолько хороша,
насколько вы ей позволите. Но вы должны
совершать обмен с жизнью. Вы ей отдаёте что-то и получаете что-то от неё, потом вы снова отдаёте и опять получаете взамен. Жизнь плохо обходиться с теми, кто пытается только
брать и ничего не отдает взамен. Они
возвращаются с пустыми руками, и им всё
труднее начать наконец жить. С каждой попыткой растут разочарование и досада.
«…Все-таки презрение - отличное успокаивающее средство, подумал он про себя. Оно все расставляет по своим местам, как таблетка аспирина, рюмка спиртного или сигарета.»
Она пристально смотрела на меня, а я все не мог понять, где прежде я видел эту девушку. Ее влажный тревожный взгляд заблестел в неровном свете керосиновой лампы, и я вспомнил - мне каждую ночь снится эта комната и лампа, и каждую ночь я встречаю здесь девушку с тревожными глазами. Да-да, именно ее я вижу каждый раз, переступая зыбкую грань сновидений, грань яви и сна. Я отыскал сигареты и закурил, откинувшись на спинку стула и балансируя на его задних ножках, - терпкий кисловатый дым заструился кольцами. Мы молчали. Я - покачиваясь на стуле, она - грея тонкие белые пальцы над стеклянным колпаком лампы. Тени дрожали на ее веках. Мне показалось, я должен что-то сказать, и я произнес наугад: «Глаза голубой собаки», - и она отзвалась печально: «Да. Теперь мы никогда этого не забудем». Она вышла из светящегося круга лампы и повторила: «Глаза голубой собаки. Я написала это повсюду»,
Она повернулась и отошла к туалетному столику. В круглой луне зеркала появилось ее лицо - отражение лица, его оптический образ, двойник, готовый раствориться в трепетном свете лампы. Грустные глаза цвета остывшей золы печально посмотрели на меня и опустились, она открыла перламутровую пудреницу и коснулась пуховкой носа и лба. «Я так боюсь, - сказала она, - что эта комната приснится кому-нибудь еще, и он все здесь перепутает.» Она щелкнула замочком пудреницы, поднялась и вернулась к лампе. «Тебе не бывает холодно?» - спросила она. «Иногда бывает…» - ответил я. Она раскрыла озябшие руки над лампой, и тень от пальцев легла на ее лицо. «Я, наверно, простужусь, - пожаловалась она. - Ты живешь в ледяном городе».
Керасиновый огонек делал ее кожу медно-красной и глянцевой. «У тебя бронзовая кожа, - сказал я. - Иногда мне кажется, что в настоящей жизни ты должна быть бронзовой статуэткой в углу какого-нибудь музея». «Нет, - сказала она. - Но порой мне и самой кажется, что я металлическая - когда я сплю на левом боку и сердце гулко бьется у меня в груди». - «Мне всегда хотелось услышать, как бьется твое сердце». - «Если мы встретимся наяву, ты сможешь приложить ухо к моей груди и услышишь». -«Если мы встретимся наяву…» Она положила руки на стеклянный колпак и промолвила: «Глаза голубой собаки. Я всюду повторяю эти слова».
Глаза голубой собаки. С помощью этой фразы она искала меня в реальной жизни, слова эти были паролем, по которому мы должны были узнать друг друга наяву. Она ходила по улицам и повторяла как бы невзначай: «Глаза голубой собаки». И в ресторанах, сделав заказ, она шептала молодым официантам: «Глаза голубой собаки». И на запотевших стеклах, на окнах отелей и вокзалов выводила она пальцем: «Глаза голубой собаки». Люди вокруг лишь недоуменно пожимали плечами, а официанты кланялись с вежливым равнодушием. Как-то в аптеке ей почудился запах, знакомый по снам, и она сказала аптекарю: «Есть юноша, которого я вижу во сне. Он всегда повторяет: „Глаза голубой собаки“. Может быть вы знаете его?» Аптекарь в ответ рассмеялся неприязненно и отошел к другому концу прилавка. А она смотрела на новый кафельный пол аптеки, и знакомый запах все мучил и мучил ее. Не выдержав, она опустилась на колени и губной помадой написала на белых плитках: «Глаза голубой собаки». Аптекарь бросился к ней: «Сеньорита, вы испортили мне пол. Возьмите тряпку и сотрите немедленно!» И весь вечер она ползала на коленях, стирая буквы и повторяя сквозь слезы: «Глаза голубой собаки. Глаза голубой собаки». А в дверях гоготали зеваки, собравшиеся посмотреть на сумасшедшую.
Она умолкла, а я все сидел, покачиваясь на стуле. «Каждое утро, - сказал я, - я пытаюсь вспомнить фразу, по которой должен найти тебя. Во сне мне кажется, что я хорошо заучил ее, но проснувшись, я не могу вспомнить ни слова». - «Но ты же сам придумал их!» - «Да. Они пришли мне в голову потому, что у тебя пепельные глаза. Но днем я не могу вспомнить даже твоего лица». Она стиснула в отчаянии пальцы: «Ах, если бы нам знать по крайней мере название моего города!»
Горькие складки легли в уголках ее губ. «Я хочу до тебя дотронуться», - сказал я. Она вскинула глаза, я язычки пламени заплясали в ее зрачках. «Ты никогда не говорил этого», - заметила она. «А теперь говорю». Она опустила глаза и попросила сигарету. «Почему же, - повторила она, - мне никак не вспомнить название своего города?» - «А мне - наши заветные слова», - сказал я. Она грустно улыбнулась: «Эта комната снится мне так же, как и тебе». Я поднялся и направился к лампе, а она в испуге отступила назад, опасаясь, что я случайно заступлю за невидимую черту, пролегающую между нами. Взяв протянутую сигарету, она склонилась к огоньку лампы. «А ведь в каком-то городе мира все стены исписаны словами „глаза голубой собаки“, - сказал я. - Если я вспомню эти слова, я отправлюсь утром искать тебя по всему свету». Ее лицо осветилось красноватым огоньком сигареты, она глубоко затянулась и, покручивая сигарету в тонких пальцах сказала: «Слава богу. Я, кажется, начинаю согреваться», - и проговорила нараспев, будто повторяя за пишущим пером: «Я… начинаю… - она задвигала пальцами, будто сворачивая в трубочку невидимый листок бумаги по мере того, как я прочитывал написанные на нем слова, - согреваться…» - бумажка кончилась и упала на пол - сморщенная, крохотная, превратившаяся в пыль золы. «Это хорошо, - сказал я. - Мне всегда страшно, когда ты мерзнешь».
Так мы и встречаемся с ней, вот уже несколько лет. Порою в тот момент, когда мы находим друг друга в лабиринте снов, кто-то там, снаружи, роняет на пол ложечку, и мы просыпаемся. Мало-помалу мы смирились с печальной истиной - наша дружба находится в зависимости от очень прозаических вещей. Какая-нибудь ложечка на рассвете может положить конец нашей короткой встрече.
Она стоит за лампой и смотрит на меня. Смотрит так же, как в первую ночь, когда я очутился среди сна в странной комнате с лампой и зеркалом и увидел перед собой девушку с пепельными глазами. Я спросил: «Кто вы?» А она сказала: «Не помню…» - «Но мы, кажется, уже встречались?» - «Может быть. Вы могли сниться мне, в этой самой комнате».- «Точно! - сказал я. - Я видел вас во сне». - «Как забавно, - улыбнулась она. - Значит, мы с вами встречаемся в сновидениях?»
Она затянулась, сосредоточенно глядя на огонек сигареты. И мне опять показалось, что она - из меди, но не холодной и твердой, а из теплой и податливой. «Я хочу дотронуться до тебя», - повторил я. «Ты все погубишь, - испугалась она. - Прикосновение разбудит нас, и мы больше не встретимся». - «Вряд ли, - сказал я. - Нужно только положить голову на подушку, и мы увидимся вновь». Я протянул руку, но она не пошевелилась. «Ты все погубишь… - прошептала она. - Если переступить черту и зайти за лампу, мы проснемся заброшенные в разные части света».- «И все же», - настаивал я. Но она лишь опустила ресницы: «Эти встречи - наш последний шанс. Ты же не помнишь ничего наутро». И я отступил. А она положила руки на лампу и пожаловалась: «Я никогда не могу заснуть после наших встреч. Я просыпаюсь среди ночи и больше не могу сомкнуть глаз - подушка жжет лицо, и я все твержу: «Глаза голубой собаки. Глаза голубой собаки».
«Скоро рассвет, - заметил я. - Последний раз я просыпался в два часа, и с тех пор прошло много времени». Я подошел к двери и взялся за ручку. «Осторожнее, - предупредила она. - За дверью живут тяжелые сны». - «Откуда ты знаешь?» - «Совсем недавно я выходила туда и с трудом вернулась назад. А проснувшись, заметила, что лежу на сердце». - Но я все же приоткрыл дверь. Створка подалась, и легкий ветерок принес снаружи запах плодородной земли и возделанной пашни. Я повернул к ней голову и сказал: «Тут нет коридора. Я чувствую запах поля». - «Там, за дверью, - сказала она, - спит женщина, которая видит поле во сне. Она всегда мечтала жить в деревне, но так никогда и не выбралась из города». За дверью светало, и люди повсюду уже начали просыпаться. «Меня, наверное, ждут к завтраку», - сказал я.
Ветер с поля стал слабее, а потом стих. Вместо него послышалось ровное дыхание спящего, который только что перевернулся в постели на другой бок. Стих ветерок, а с ним умерли и запахи.
«Завтра мы непременно узнаем друг друга, - сказал я. - Я буду искать женщину, которая пишет на стенах: «Глаза голубой собаки». Она улыбнулась грустно и положила руки на остывающий колпак лампы: «Ты ничего не помнишь днем». Ее печальный силуэт уже начал таять в предутреннем свете. «Ты удивительный человек, - сказала она. - Ты никогда не помнишь своих снов».
Отоношения предполагают воспринимать человека таким какой он есть, а не только то, что тебе нравится.
Все люди, как книги,
и мы их читаем,
Кого-то за месяц,
Кого-то за два.
Кого-то спустя лишь года понимаем,
Кого-то прочесть не дано никогда.
Я небо рисую синим,
а серым рисую скалы,
Мужчин обязательно сильными,
а женщин, конечно, слабыми.
Но небо совсем не синее,
а серые вовсе не скалы.
Приходится быть сильной,
а хочется быть слабой…
ей хотелось быть сильной, но она заплакала… хм… глупая… нет…счасливая…
Да что наша любовь или не любовь! Люди теряют близких на террактах! Что значит потерять дорого тебе человека? Положить его в гроб? Забыть боль от потери… Да некоторые даже этого не представляют!!!
Человек в наше время - как бумажная салфетка: в неё сморкаются, комкают, выбрасывают, берут новую, сморкаются, комкают, бросают…
?А может все дело не в нехватке смелости, а всего лишь в нежелании?