«Делу время — потехе час»
Только, вот, какой — их же в сутках, аж, двадцать четыре…
«Ура! Пенсию добавили — 22 рубля! Немного подкоплю — куплю мороженое!»
А сколько сейчас стоит плодово ягодный щербет… Моё любимое… Может, всё-таки, хватит…
Двуличные люди живут и радуются каждый день по разному, но страдают всегда одинаково.
Как мы делаем много не правильных шагов в этой жизни! Могли бы и не делать, но делаем и не учимся на своих ошибках, не можем признать свой ошибки и обвиняем кого угодно, только не себя…
Признаем свой ошибки когда проходит время ! Так и не договорившись не выслушав своего оппонента, а жаль ! Что поделать это наша натура, и не кто не исправит нас, только мы сами пишем сценарии своей жизни.
Мы думаем что оставили все там в прошлом, но нет оно всегда с нами ! И принесем ее через всю жизнь ! Ведь там осталось те моменты нашей жизни, где было хорошо уютно и где жили и не знали, что будет дальше…
8 мая 1945 года… Весна… В воздухе, к весенним звукам и запахам, которые обычно знаменуют собой торжество весны над зимой, победы добра над злом, примешивается ещё один запах — аромат кружащий головы всем подряд — и старым, и малым — торжество Победы над фашистской Германией…
Село Свиридово, его вторая часть, что в Тульской области… Здесь, тоже живут ожиданием, этой, самой главной и важной, новости, которую с радостью узнают от кого угодно, только не от почтальона… Ему, как прокажённому, многие стараются не попадаться на глаза, потому, как неизвестно что вынет он из своей сумки: солдатский ли треуголиник, от которого душа запоёт и взовьётся ввысь жаворонком, или казенный конверт, со словами: «Ваш муж…» и рухнет на землю небесый свод и расколется, на черные, словно, могильные камни, и падёт на головы вдов, осиротевших матерей, отцов и детей едкой траурной пылью.
В семье бывшего председателя колхоза Василия Павловича Осипова почтальона уже не ждут и не боятся. Старший сын, танкист Александр Васильевич Осипов, погиб в 1943-м, при форсировании Днепра — пал смертью героя, на глазах у односельчан, воевавших в одном, с ним, воинском подразделении — где и был похоронен в братской могиле.
Бывшего, потому, как комиссован Василий Павлович по страшной контузии, невероятному нервному расстройству и такому физическому состоянию, что выражаясь языком обыкновенным и простым, пришёл домой, чтобы умереть в родных стенах. Но, на этом скорби дома Осиповых не заканчиваются, потому, как забирает Смерть ещё одну дань — доживает последние дни свои, так и не оправившаяся от болезней и простуд, полученных осенью 41-го, при рытье окопов, на подступах к Москве, старшая дочь, красавица Лёля.
Умирает Василий Павлович тяжело, временами впадая, то в полное беспамятство, то в нервные припадки, когда не сознавая действительности, крушит он вкруг себя всё подряд, заставляя в страхе прятаться по углам 4-х летнюю Анютку и 11-ти летнюю Варюшку, младших дочерей, своих… В моменты проясненного сознания, он, испытывая чувство горькой вины перед детьми, пытается хоть, как-то ее загладить и очень ласково и нежно просит своих пичужек: «Ну-ка, девоньки, принесите-ка, папке, водички…» Если Варюшка дома, то воду приносит она… Девчушка помнит того отца, каким он был до войны — веселым, добрым, сильным и красивым, и заслышав знакомые интонации в таком родном, но, почти забытом голосе, берёт кружку, и зачерпнув из ведра родниковой воды, принесённой из ключа младшим из сыновей, Иваном, единственным мужчиной из семьи, кого пощадила война, и который работает на железной дороге помощником машиниста в свои неполные 17-ть, смело протягивает кружку отцу… Но если Варюшки дома нет, то и лекарство, и воду, приходится подавать крохотной Анютке, а она, в свои неполные четыре года не всегда понимает, что происходит, и почему это больной папа то, такой, тихий, родной и ласковый, а то такой, что, даже, бояться страшно… Но всё равно, берёт она своими тоненькими, прозрачными, «испитыми» войной ручонками, кружку, и дрожа от страха, подаёт отцу, слыша тихий шепот Лели: «Не бойся, Нюрочка, не бойся…» — громко она не может, говорить громче нет сил… Да и нельзя, всё в доме делается, почти, неслышно, потому, как нервный срыв у отца могло спровоцировать любое громкое слово, или стук, либо резкий и шумный жест… Но, только, кому, и с каких радостей шуметь и веселиться, коли в доме два медленно умирающих, самых близких, тебе, человека. А что можно поделать, если нет ни лекарств, ни нормальной, достойной, людей, еды… И взять — негде… Война…
И Матрена Константиновна, жена и мать семейства от зари до зари — в поле… Ни лошадей, ни мужиков… А страна, она требует: «Всё — для фронта, всё — для Победы…»
Но, придя домой вчера вечером, и заглянув, за печку, к дочери, та дремала, погрузившись в тяжёлое полузабытьё, а потом и к мужу, Матрена заметила, что он не спит, а смотрит на нее широко открытыми, полными слёз, глазами. Присев на самый краешек постели, она взяла исхудавшую жилистую руку мужа в свои шершавые натруженные ладони и услышала слова его, оказавшиеся самыми последними, в его жизни: «Умираю я мать, но перед смертью, очень бы мне знать хотелось — за что умер я и мои дети?» Произнеся их, впал он в беспамятство, и умер, не приходя в сознание, на следующий день, 8 мая 1945 года, в день капитуляции гитлеровской Германии. В день похорон отца ушла в мир иной и старшая дочь Лёля — Елена Васильевна Осипова…
Семья наша заплатила свою дань Победе, пожертвовав на ее алтарь три жизни — мужа и отца, старшего сына, старшей дочери… Много это или мало, судить не мне. По земле шёл май 45-го года…
Вялый дух, смиренный взгляд,
Трусость и двуличие…
Вот он — перечень преград
На пути к Величию!
Давайте радоваться вновь весне!
Мой друг, не будьте такой злючкой.
Скажу, пришёл конец нащей войне.
Давайте радоваться вновь весне!
И не спешите говорить мне нет,
Я к вам пришла, целуйте ручки.
Давайте радоваться вновь весне!
Мой друг, не будьте такой злючкой.
Если ты напялила на себя корону, это ещё не означает, что все вокруг холопы…
Лист сорван, брошен, что бы в пламени сгореть… о чем мечтать, когда уж начал тлеть… и не успел понять что дальше будет… другая жизнь или чужая смерть. рукой сорвавши снова сделан взмах. очерчен круг и снова чей то прах … вершение доверенных ей судеб .но где за судьбы трепетные страх? мы сами ищем этот сладкий плен… обманом души отдаем взамен… потом горим .как сорванные листья в огне страстей и жажде перемен …
Мир салфетка … смяли и забыли ???
Мы с тобою разные как тени,
Ты живешь, сжигая пустоту.
Я живу любя, без сожаленья,
Украшая мыслями мечту.
Ты не можешь в миг остановится,
Оглянуться и увидеть свет.
Я могу как воздух растворится,
Подарив желаемый букет.
Ты уходишь от себя и смыла,
Придавая блеск своим словам,
И в тебе как облако повисло
Мрачность недоверия, в себя.
Мы с тобою разные как тени,
И живет по разной из сторон.
Я поверь, надеясь в счастье верю.
И люблю по прежнему ее!!!
Во времена растерянности мира мы ожили,
И в вечности слагая нотами любви сонет,
Летали нежностью своей среди бескрылых,
Показывая в темноте другим, где ярче свет.
Прокладывая путь для душ заблудших пели
И падали без сил у края бесконечности земли,
Мы тех, кто нас не знал, во истину любили
и вкладывали в беспросветность искорки свои.
Мы рассыпались временем и снова появлялись,
Когда не ждали нас, мы возникали как судьба-
Для тех, кто верил в нас, мы в сердце оставались
Рачительно храня исчезнувшее ныне «навсегда».
Мы вами, теми, кто не сдался жили в крыльях
И, оставаясь там всегда, где нас любому не найти,
Свое и ваше сберегали чистым счастьем «были»
Деля на вас и тех, что будут, силы нескончаемо свои…
В заблудших мира Вечностью ответом в небо —
Не забывается то главное, что в сердце на века.
Мы были главным вашим и конечно где-то светом…
Все встречи с нами в этом мире, очень неспроста…
Всё сложилось уже. Наносное не нужно.
Не старайся то, чем жил, мне привить.
В этом мире лишь то только возможно,
Что мы сами, выбирая, научились хранить.
И ангел за плечом мне прошептал — «Люби»
— Нет силы более великой, чем твоя душа…
И светом, вложенным в тебя, на мир смотри,
Иначе и нельзя, от всей души израненной любя.
иначе вовсе и не жизнь, а так — осколки бытия…
Сломаться может каждый и не каждому летать.
Судьба у каждого, как мир души, конечно же своя…
Кому -то вовсе никогда любви полётом не познать…
Кому то солнце нежности, кому шепот серебра…
и главное своё ты выбираешь в этой жизни сам…
Но ангел твой во взмахе жизни в два крыла…
Твои невзгоды сущностью своей поделит пополам…
И боль твою души возьмет и понесёт как тяжкий крест
И сердце латанное, прикрывая от беды собой,
Случайной неслучайностью подарит тёплый свет
И ты услышишь зов сквозь время «Я с тобой»
И ты поймешь однажды кто ты есть, и кто судьба,
Другими крыльями прикрытый прожил свою суть…
Твой ангел — Вечность и твоя бескрылая душа
Во взгляде молчаливом свет и сила жизни — Будь!
Так глупо всё… Случайностей прохожий… Солнце…
Нам остаётся пустотой разрыв в гордыне от обид…
А на руке остался след прикосновения… Кожей
Мы чувствуем своё до выдоха и через много лет…
Мы чувствуем волной прибоя выдох прежний,
И каждый вдох как лучиком судьбы уже пронзён…
Так не хватает часто обыкновенности надежды…
И каждый миг твердим- «То был прекрасный сон»…
Случилось то, что не могло вообще случиться,
И ты самим собой застрял в чужом теперь судьбой…
А за спиной, как водится, любовью взмахом крылья
И крик в молчании последний — выдох — «Я с тобой!»