В сердце бабушки доброй из Праги
иногда не хватало отваги…
Но, приняв коньяка,
становилась храбра!
И гоняла мух дедовой шпагой.
Старушонка одна из Анголы
попивала коньяк вместо колы.
Пару литров накатит…
А если не хватит, —
внук ещё принесёт после школы.
Из Флоренции дама седая
Ни стыда, ни приличий не знает:
Смачно курит взатяг,
Из горла" пьёт коньяк…
Запрещённые книжки листает.
А старушка из города Ровно
Всем открыта веяньям новым:
Ловит хайп, курит вейп,
Ходит хилом на рейд…
Лишь коньяк неизменно ей дорог.
А старушка седая из Гжели
Одинокая, дома сидела…
Но, — бокал коньяка,
Каблучки и мейк-ап, —
На танцульки скорей усвистела.
Развесёлая бабка Лукреция
обожала «Метаксу» из Греции.
Выпьет рюмку иль две, —
зашумит в голове,
но проходит зато инфлюэнция.
Из Тавриды бабулечка Алла
коньячком новый мост привечала:
внуки чаще теперь
приезжать будут к ней,
как бабуля об этом мечтала.
А в Париже две древних дворянки
не любили вставать спозаранку…
И коньяк им в постель,
отворив бюстом дверь,
подавала Палашка, служанка.
Удалая бабулька из Тулы
пьёт коньяк, не впадая в загулы.
Так, бутылочку — две,
для веселья в уме…
Вот и осень, глядишь, промелькнула…
Одинокая бабка с Белграда
коньяку в день любой очень рада:
из горлА его пьёт
«За несчастных сирот!..»
По глоточку за каждое чадо
А в Урюпинске добрая бабушка,
наигравшись с внучатами в ладушки,
их уложит в постель,
притворит в кухню дверь,
и коньяк пьёт за здравие лапушек.
Одна бабушка из Ленинграда,
Пережившая в детстве блокаду,
По сто грамм коньяка
Выпивает с утра,
Ну и всё… Больше ей и не надо.
Пожилая мадам из Мадрида,
очень ласкова и безобидна,
так любила коньяк,
что испуган был всяк
вдрызг её проконьяченным видом.
А старушка из города Стерлитамак
беззаветно, безумно любила коньяк, —
ежедневно его в виде ванны
принимала, впадая в нирвану…
Ей в реальность уже не вернуться никак.
Старушонка одна в Полушатах
всю свою немудрёну зарплату,
все финансы свои
влёт могла просадить
на коньяк буржуинский их Штатов.