Очень возможно, что Айседора Дункан в кабинете обедает, а в ванной режет кроликов. Может быть. Но я - не Айседора Дункан. Я буду обедать в столовой!
Не надо переделывать собаку в человека, а человека - в собаку. Ничего хорошего из этого не получится.
О, глаза - значительная вещь. Вроде барометра. Все видно - у кого великая сушь в душе, кто ни за что ни про что может ткнуть носком сапога в ребра, а кто сам всякого боится
- Что-то вы меня больно утесняете, папаша. То не плевать, то не кури, туда не ходи. Чисто, как в трамвае. Чего вы мне жить не даёте?
- Как это вам, Филипп Филиппович, удалось подманить такого нервного пса? - Лаской, лаской… Единственным способом, который возможен в обращении с живым существом…
- Жаль пса, хороший был, ласковый. Хотя и хитрый.
Да, да, представьте себе, я, в общем, не склонен сходиться с людьми, обладаю чёртовой странностью: схожусь с людьми туго, недоверчив, подозрителен, и - представьте себе, при этом обязательно ко мне проникает в душу кто-нибудь непредвиденный, неожиданный и внешне-то чёрт знает на что похожий, и он-то мне больше всех и понравится.
- Она не отдает себе отчета в том, что говорит!
- Это хорошо, потому что, когда у нас отдавая отчет говорят, ни слова правды не добьешься.
Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!
«…город прекрасный, город счастливый. Мать городов русских»
«Эх, жемчужина - Киев! Беспокойное ты место!..»
Я лег заболевающим, а проснулся больным. Мне вдруг показалось, что осенняя тьма выдавит стекла, вольется в комнату и я захлебнусь в ней, как в чернилах.