Не кури. Положи этот чертов том. Повернись ко мне.
Наши тени лежат пятном на одной стене,
И, казалось, стремятся зайти за ковер, чтобы там, в тиши
(Положи же ты книгу!) уснуть. В глубине души
Понимая, что наша любовь выцветает, как днем трава,
Я пытаюсь ее вгромоздить в не свои слова,
Облачаю в рубашку, даю посошок, мешок…
И хромает она себе через тот лужок,
Где (ты помнишь?) ты прошлым летом
завязывал шарф на мне…
Наши тени плывут пятном на одной стене,
На другой открывается дверь (не вставай, сиди!).
Входит кошка, и белый клочок на ее груди
Ветер треплет, как флаг, и в твоем дыму
Я рассеянно глажу ее… Вот чего никогда не пойму -
Почему ты не бросишь курить? За окном лужок,
Облака образуют на нем теневой кружок,
И за ним, за деревьями, за миллионы лет
На траве этой наша любовь оставляет след…
- … решила поставить эксперимент. «Вот,» - говорю, - «я собралась идти в фитнес. В понедельник запишусь». «Ой,» - говорит он мне, - «как хорошо! Ты молодец!» Нормальная реакция, да? Я приободрилась, говорю: «Только лениво очень, сил нет…» «Да ладно тебе, - говорит он, - фитнес - это же так приятно. Во время тренировок выделяются эндорфины… Ой бля! У меня кончился „Прозак“ и я забыл купить новый!» Понимаешь теперь? То есть о чем бы мы я с ним ни заговорила - это всегда заканчивается разговором о его сложной душе.
- … вчера ее видела. Я тебе что скажу - даже неважно, как она выглядит, и что она красивая, - ну да, она красивая, я не спорю, что правда, то правда, - но это неважно. А важно, что я увидела: у них ни-че-го не получится. Ни-че-го. Восемь лет брака, Марина - это срок. Я его знаю вот так, понимаешь, вот так, как ладонь, как свои пять. Так вот, с этой женщиной у него не получится ни-че-го. Она из него кровь высосет и вышвырнет, и он опять ко мне приползет. Ты увидишь, помяни мое слово. Я даже успокоилась. А вообще, знаешь, я когда только-только про все это узнала, я две недели есть не могла, вообще, ничего. Похудела на семь килограмм. Это такое счастье, такое ощущение потрясающее!
- …Что я вынесла из этих отношений? Я вынесла из этих отношений, что уголок подушки может оставлять синяк.
- …потому что все это - цепь непростительных преступлений друг перед другом.
(цикл зарисовок «Говорит»)
КАК МЫ С ФЕДЕЙ СВАРОВСКИМ ПИСАЛИ НОВОГОДЮЮ СКАЗКУ
Совершенно правдивая новогодняя история
Лететь из города К. нам с Федей предстояло один час и пятьдесят пять минут. Самолет садился в два часа ночи по местному времени.
- Федя, - сказала я, - до утра надо сдать сказку для новогоднего представления. Причем на представлении могут быть очень разные дети. Например, тяжелобольные. Или дети-сироты. Так что сказку надо очень позитивную. У нас есть час и пятьдесят четыре минуты. Мы же сочиним позитивную новогоднюю сказку?
Федя задумчиво пошевелился.
- Что бывает в новогодних сказках? - сказала я. - Дед Мороз, елочка, подарки, ночь, чудеса, всякое такое. Дети всякие.
- Тяжелобольные дети-сироты, - сказал Федя.
- Позитивную сказку, - сказала я. - Полностью позитивную сказку, от начала до конца.
- Пожалуйста, - сказал Федя. - Буквально за две минуты. Один мальчик (Федя немедленно взял такой прекрасный сказочный тон, как если бы он под елочкой сидел), да, один мальчик был из бедной-бедной семьи. И он знал, что на Новый год у него не будет никакого подарка. И вот поздно-поздно Новогодней ночью он шел домой…
- Откуда это маленький мальчик пёрся поздно-поздно в новогоднюю ночь? - поинтересовалась я.
- А с завода, - сказал Федя. - Со страшного завода, где эксплуатировали детский труд. Он шел очень-очень долго по холодной улице, а во всех окнах зажигались елки, и другие дети ожидали подарков. И только этот маленький мальчик знал, что для него эта ночь не припасла ничего хорошего. Ничего-ничего. И он был очень-очень несчастен. И вот он дошел до своего обшарпанного дома, где не горело ни одно окно, вошел в темный, вонючий, грязный подъезд, вызвал лифт, лифт приехал, двери раскрылись, а таааам, - сказал Федя светлым новогодним голосом, - а таааам… В ярко освещенном лифте… Стоит его учительница. Голая. И в жопе у нее, - нежно сказал Федя, - Торчит прекрасный. Пушистый. Вееееееник.
Некоторое время мы с Федей смотрели друг на друга.
- Вы не мальчик, - сухо сказал Федя. - Вы не понимаете.
- Федя, - сказала я, - Тяжелобольные дети-сироты ждут от нас сказку. У нас есть час и сорок шесть минут. Пожалуйста, давайте думать позитивно. Например: дети проснулись утром, а елочки-то и нет. Была - и нет.
- Позитивно, - сказал Федя.
- Нет, ну почему, это только завязка, а кончится все хорошо, - сказала я. - Выскочили они наружу - а там следы от веток. Елочка ушаркала в лес, чтобы отметить Новый год со своей семьей.
- У нас дети-сироты, - сказал Федя.
- Хорошо, - сказала я. - давайте отставим. Давайте иначе. Елочка никуда не ушла. Просто это были бедные-бедные дети…
- Потому что сироты и тяжелобольные, - уточнил Федя.
- Именно, - сказала я. - И они очень огорчились, что елочка у них мало того, что краденная, так еще и не украшена ничем. И пошли спать грустные-грустные. Но их разговор слышали мышки, тараканчики, там, ежики, которые живут под их избушкой. Кошечка и собачка тоже слышали. И решили сделать им хорошее. И когда дети утром проснулись, елочка была очень красивая, потому что мышки, тараканчики, ежики, собачка с кошечкой, - все на ней повесились.
Мы с Федей посмотрели друг на друга.
- Позитивно надо думать, - сказал Федя. - Никто не повесился. Мальчик шел по темной-темной улице и не ждал никакого подарка. И тут подошел дядька и дал ему в руку что-то круглое и шипучее. А потом подбежал милиционер, выхватил это круглое и шипучее, выкинул за забор и спас мальчику жизнь.
- Что - круглое и шипучее? - спросила я.
- Подарок, - уверенно сказал Федя.
- Где Новый год? - спросила я.
- Ладно, - сказал Федя, - не надо дядьку. Мальчик не ждал подарка. Он приходит домой - а подарок лежит на кровати. Огроооомный… В красной с золотом бумаге! И повязан золотой лентой. Бантом! Мальчик дернул за бант - и подарок кааак жахнет! Все родители погибли, и мальчик стал свободен - сказал Федя новогодним голосом.
- У нас дети-сироты, - сказала я. - Тяжелобольные. И час сорок одна минута.
- Ну хорошо, - сказал Федя. - Не взорвался. Открылся - а там кролик!
- Это не позитивно, - сказала я, - кролик может сдохнуть в любой момент. Прямо завтра.
- Как - сдохнуть завтра? - изумленно сказал Федя. - Они его еще сегодня съели. Это же праздник, Новый год!
- Час сорок минут, - сказала я.
- Хорошо, - сказал Федя. - Кролика не съели. Отличный живой кролик, говорящий, и он и есть Дед Мороз. В костюме прямо Дедмороза.
- Не кролик, - сказала я, - заяц. Такой новогодний зайчик.
- Зайчик, - сказал Федя. - И у него подарки в мешке. Где он их взял… О! - сказал Федя. - Он ограбил овощебазу. И стал обходить всех детей и дарить им морковку. Одну съест, одну подарит. Но ему везде, конечно, подносили по рюмочке. И когда он добрался до бедного-бедного мальчик, он уже был весь бухооооой-бухой. Он ввалился такой, наблевал на ковер и издох. Лежит, весь заблеванный морковкой.
- Слушайте, Федя, - сказала я, - это отличное начало детектива. Утро нового года. Дети просыпаются, выходят в гостиную, а под елкой лежит заяц в костюме Деда Мороза. Весь заблеванный морковкой и мертвый. А? А?
- Час тридцать восемь минут. - сказал Федя. - Тяжелобольные дети, сиротинушки.
- Но заяц в костюме Деда Мороза - это же хорошо? - сказала я. - Давайте так: был просто заяц. Новогодняя ночь. А он тяжелобольной сирота. И он от горя нажрался в придорожном кабаке. В лесу придорожный кабак. Вышел зайчик, весь шатается, - а тут по дороге тройка летит. Увидела зайца, как свернет в сторону, как перевернется! А это был Дед Мороз, и он сломал себе шею насмерть. И заяц от угрызений совести сразу протрезвел, переоделся в Деда Мороза и стал разносить подарки. И детям стало хорошо, и зайцу, в общем-то, полегчало. Позитивная сказка.
Мы помолчали.
- Так, - сказал Федя, - Наша проблема в том, что мы скованы рамками стереотипа. Надо новогоднюю сказку в совершенно другом антураже, и у нас все получится. Например, перенесем ее в будущее. Вот будущее. Дети-мутанты.
- Федя, - сказала я. - Ну у нас же тяжелобольные дети, куда.
- Так именно же! - сказал Федя новогодним голосом. - Девочка Лена, вся зеленая. И у нее восемь ручек. И поэтому каждый Новый год дети ставят ее на табуреточку, украшают, и она изображает елочку, пока другие дети жрут водку и веселятся. И Лене каждый год делается очень грустно.
- Час тридцать одна минута, - сказала я.
- Я уже иду к финалу, - сказал Федя. - К позитивному финалу. Дело в том, что девочку Лену любил мальчик Сережа. И вот наступил Новый год. И Сережа вымазался зеленкой и встал на табуреточку, и хотя у него было всего четыре ручки, дети его поняли, украсили, зажгли на нем свечки, и Сережа всю ночь стоял на табуреточке и сиял, а Лена жрала водку в две пасти и веселилась.
- Федя, - сказала я, - ради Бога Всевышнего.
- Ну ладно, ладно, - сказал Федя, - но про другое пространство - это же хорошо?
- А пусть все происходит внутри елки, - предложила я.
- О! - сказал Федя, - Нормально. Они стали маленькие-маленькие, и оказались внутри елки, как в лесу. И все игрушки в нем - это настоящее что-то, ну, человечки, домики. О! - сказал Федя новогодним голосом, - Но лес был какой-то мрачный-мрачный. И они чувствовали, что над всем Новым годом…
- Над всей страной, - вставила я.
- …над всей страной нависла ужасная опасность. Что-то в лесу не так. Но игрушки мямлили и не хотели говорить, что. Но один старый гномик, которому уже нечего было терять, рассказал детям страшную тайну. А все дело было в том, что на елке была неправильная звезда.
- Шестиконечная. - сказала я.
- Пятиконечная. - сказал Федя.
Мы с Федей посмотрели друг на друга.
- Можно два варианта. На две целевых аудитории. - сказала я. - Но они эту звезду разъебали, и все стало хорошо.
- Деточки, - напомнил Федя. - Тяжелоосиротевшие и больные-больные.
Мы помолчали.
- Так, - сказал Федя. - Пусть у нас будет мальчик, который хочет в подарок что-нибудь невозможное, но все-таки это получает.
- Железную дорогу, - предложила я.
- Да. - сказал Федя. - Но папа у мальчика очень бедный. И не может подарить ему железную дорогу.
- Но в новогоднюю ночь папин партнер по бизнесу вдруг умирает. - сказала я. - И контрольный пакет железной дороги переходит к папе нашего мальчика. И всю новогоднюю ночь наш мальчик хуярит на поезде по своей новой железной дороге прям как хочет.
- Отлично, - сказал Федя. - Но нельзя про умирающего партнера. У нас дети-сироты.
Мысль о том, что такую отличную новогоднюю сказку придется завернуть по такой глупой причине, ужасно нас огорчила.
Пришлось начинать все заново.
- Так, - сказала я. - Пусть у нас будет мальчик, который не верит в ДедМороза.
- К таким детям приходит наркодилер! - оживился Федя.
- Чтобы у них тоже был праздник! - оживилась я.
Мы помолчали.
- Надо взять реальный случай за основу. - сказал Федя. - Это легче всего. Один мальчик не верил в Деда-Мороза. И вот в новогоднюю ночь звонят в дверь. Дверь открывается, а там чувак, борода, красная шуба, за плечами мешок. И тогда мальчик! Бросается вперед! Проезжает на животе по паркету! Обеими руками вцепляется Деду Морозу в штанину! И задираааает ее! А там! Папина полосатая пижама.
- Это трагическая история, - сказала я.
- Еще бы, - скал Федя. - Я был этим мальчиком.
Мы помолчали.
- Ну хорошо, - сказал Федя. - Пускай тут Дед Мороз задирает пижамную штанину - а там опять красные штаны! Потому что это настоящий Дед Мороз.
- И зачем он это устроил? - спросила я.
- Он испытывал мальчика в вере, - сказал Федя кротко.
- А если он задирает пижамную штанину, а там шерсть и копыто? - предложила я. - И мальчик поднимает голову - а это Гарри Каспаров!
- Непозитивно, - сказал Федя. - Он должен сорвать с себя маску Каспарова, и окажется, что это Путин. О! - сказал Федя новогодним голосом, - это Путин, и он говорит: «Мальчик! Еще и месяца не прошло, как я развел Каспарова на шестьдесят миллионов рублей. И я решил на эти деньги купить новогодние подарки и лично раздать их всем детям страны!»
- Час двенадцать, - сказала я.
- Что, не пойдет? - удивился Федя.
- Заяц, - сказала я. - Возвращаемся к зайцу.
- Мальчик бросается вперед, - сказал Федя, - проезжает на животе по паркету, обеими руками вцепляется Деду Морозу в штанину, задирает ее - а там заячья лапа. Не отец это родной это, а заяц.
- Да, - подхватила я, - и он говорит: «Дружок, может, это не лучший момент, но мне кажется, что пора сказать тебе правду. Мы с твоей мамой давно любим друг друга. Но ты не бойся, твой папа в курсе и очень даже это одобряет. И теперь у тебя будет не один папа, а целых два!» И тут приходит второй папа, и он тоже Дед Мороз, и тоже с подарками.
- Отлично, - сказала я, - Но у нас дети-сироты. Мне кажется, это бестактно.
Мы с Федей посмотрели друг на друга.
- Так, - сказал Федя, - сорок пять минут. Перестаем извращать Деда Мороза, это явно не работает. Сосредотачиваемся. Мальчик. Вечер. Новый Год. Приходит нормальный Дед-Мороз. А интрига в том, что он приносит что-нибудь несусветное.
- Шипучее? - спросила я осторожно.
- Нет, - раздраженно сказал Федя, - я же говорю - несусветное. Свинину.
- Это что, еврейский мальчик? - спросила я.
Тут Федя уставился на меня изумленно.
- А какой?.. - спросил он тихо.
Мы помолчали.
- Свинину, - сказала я. - Хорошо. Дальше.
- Свинину, - сказал Федя новогодним голосом. - Свинииину. И говорит: «Мальчик! Сегодня особенный день! Сегодня день, когда тебе можно - и даже нужно! - есть свинину».
- Но это была волшебная свинина? - спросила я.
- Ужааасная, волшееебная свинина! - сказал Федя. - Какой еврейский мальчик ее поел, тот становился свиньей. И Дед Мороз в своих санках увозил ее далекооо-далекоо, на свою волшебную свиноферму. И там весь год таких детей откармливал. А когда приходило время готовить новогодние подарки, он делал из этих свиней свинину. И снова разносил детям.
- И так всем хорошим православным детям всегда хватало подарков, - сказала я.
- Двадцать восемь минут, - сказал Федя.
- Наш самолет снижается, - сказал пилот.
И мы немножко занервничали.
- Немедленно придумать, что Дед Мороз может принести несусветного, но позитивного, - сказала я.
- Циклодол, - сказал Федя.
- Вариант, - сказала я. - Еще?
- Циклодол, - сказал Федя.
Мы с Федей посмотрели друг на друга.
- Четырнадцать минут, - сказала я.
- Так, - сказал Федя, - Немедленно возвращаемся к классике. Позитивно возвращаемся. Все хорошо. Мальчик хороший. Новый Год хороший. Елка хорошая. Фонарики горят. Мальчик любуется елкой.
- Всю ночь, - подхватила я.
- А утром мама выходит в гостиную, а мальчик сидит на полу, вся пасть в кровище, и все фонарики понадкусаны, - сказал Федя новогодним голосом.
Мы посмотрели друг на друга.
- Дети-сироты, - выпалила я панической скороговоркой. - Шестьминутдвачасаночинадонемедленнонунунунуну!
- МальчикхорошийНовыйГодхорошийЕлка хорошаяФонарики горятМальчик любуется елкойДедМорозхорошийнунунунуну! - выпалил Федя панической скороговоркой.
- Две минуты! - выпалила я.
- И тут звонок в дверь! - выпалил Федя.
- И мальчик несется к двери! - выпалила я.
- И открывает! - выпалил Федя.
- И там роскошный Дед Мороз! - выпалила я.
- И у него мешок подарков! - выпалил Федя.
- И тогда Дед Мороз сказал мальчику чтоооо?.. - выдохнула я.
Медленно-медленно Федя наклонился ко мне, округлил глаза, сжал руки на груди и прошептал:
- …И тогда Дед Мороз сказал мальчику: БЕГИ, ВОЛОДЯ.
Cамое страшное не то, что мы теперь взрослые, а то, что теперь взрослые - это мы.