Свези меня в Ерусалим.
Верни душе моей покой.
Он там, в истоке лет и зим,
Остановился на постой.
Свези меня в Ерусалим.
Мой дух туда летит ночами,
Молитвы жаждою томим.
Там ангел мой его встречает.
Увидев свет зари несмелый,
Им вечно в плоть назад гоним,
Дух безутешно молит тело:
«Свези меня в Ерусалим».
2005 г.
С годами сузился заметно круг друзей.
И ценности теперь уже иные.
Душа моя похожа на музей,
В котором экспонаты есть святые.
У души тоже есть ноты … чем нежнее прикасаешься к ним … тем прекрасней будет музыка …
Я бы хотела стать твоим небом. Чтобы раскинуться прямо над твоей головой. Я хотела бы стать твоим солнцем, чтобы согревать тебя своими лучами, когда тебе холодно. Я бы стала твоим дождём, потому что знаю, ты его любишь… А можно, ветром? Ну кто мне тогда запретит взъерошить твои волосы? Снегом тоже неплохо, я бы таяла прямо у тебя на губах. А ещё лучше морем. И тогда я обнимала бы тебя своей прозрачной водой и баюкала бы на волнах. Идеально тенью — хоть ты бы меня и не замечал, но зато можно было бы следовать за тобой повсюду, пока светит солнце. А может мне стать твоей нежностью и забраться тебе прямо в сердце, чтобы сладко щекотать его изнутри, когда тебе станет грустно? Я бы стала кем угодно, правда, милый, лишь бы только ты улыбался…
Если тебя кто-то не ценит. Если ты отдал душу, вывернув её кому-то наизнанку, а по ней прошлись в грязной обуви. Если ты добрый и наивный, а над тобой посмеялись, выставив и доброту и искренность твои на посмешище. Если твоя любовь так долго сиротливо стояла и ждала, когда же её, наконец, навсегда заберут к себе, а в итоге ты узнал, что и не собирались этого делать, променяв тебя на посредственность. Пожалуйста, пока не потерял ты своё достоинство, встань и просто покинь эту историю. Знаешь почему? Потому что ты очень хороший человечек. Потому что таких, как ты, Бог целует при рождении в макушку, даруя и силу, и красоту душевную, и талант, и умение любить. Потому что ты заслуживаешь больше, чем стоять с протянутой рукой и ждать, когда в неё положат завернутое в красивую упаковку с большим красным бантом сверху, счастье. Потому что ты достаточно силён, чтобы взять это счастье сам. В последний раз оглянись на этих лузеров, а они именно лузеры, даже если разъезжают на Порше по самому модному мегаполису в мире, помаши им рукой и пошли к черту. И помни, что ты просто офигенный человек, и если тебя не оценил кто-то, отвернулся от тебя или оставил, променяв на нудное и удобное, но «золотое», то это не ты без него остался. Это он остался без тебя. Потому что единственное, что должно быть действительно золотым у человека — это его сердце. А оно у тебя платиновое!
Эгоизм ещё никого не сделал счастливым. Думая только о своём благополучии, человек в раковине своих удовольствий и своего материального достатка не замечает убогости и не понимает нелепости своего существования. Заботиться о себе необходимо, но это не должно быть преобладающим в жизни. Эгоизм разрушает человека изнутри, как ржавчина, разъедает его, как короста, поглощает и лишает самого главного — души…
Собака воет на луну…
Как бы на тризне.
Не цепь — тоска ведет ко дну
Всей жизни.
О чем тоскуешь, друг цепной?
О хлебе, что ли?
О безгранично-дорогой
Умершей воле?
О том, что веры у твоих
Хозяев нету,
Но, все же, любишь их одних,
Мне по секрету
Провоешь, проскулишь и слез
Пролитых годы,
Прокатятся росинкой грез
С мохнатой морды.
А люди спят, их сон глубок
Рассветной ранью,
И им, конечно, невдомек
Твои страданья.
Что цепь постыло-тяжела,
Украли волю,
И нету права убежать
От этой доли.
И, может, у кого-то вдруг
Заноет сердце
Собачьей искренностью мук,
Он стукнет в дверцу
К уснувшей совести. Затем
Даст обещанье —
Псу волю дать на радость всем
И вновь сознанье
Овито негою и сном.
И ночь-царица,
Под звездно-вышитым зонтом,
На трон садится.
А утром, корку хлеба дав,
Встряхнув по шерсти,
Обещанный забудет дар,
На старом месте
Оставит псу все ту же цепь,
Собачьи грезы.
И конуры постылой крепь,
Тоску и слезы.
И свежим воздухом дыша
Уйдет доволен
О, безмятежная душа
Не знает боли…
Лишь воя лунный беспредел
Тебе остался
И безысходности удел —
Цепные стансы…
Ах, не довыться до глухих —
Наивно средство.
Поймет лишь кто-то из святых
Собачье сердце.
2005 г.
Душа она стареет от потерь,
От боли, что, увы, необъяснима…
От передоза самых страшных слов,
Что близкие когда-то наградили…
От равнодушия любимых самых глаз,
Когда ножом ударят тихо в спину…
Душа стареет от порезов на руках,
Когда не находили больше выход…
Когда прощались с близким под дождем,
Когда держали друга мы за спину,
А в коридоре белом чья-то дочь,
Не просыпалась от наркоза (год в больнице)
Когда смотрели пьяному отцу,
в глаза,
Что так жестоки были…
Когда мы на коленях у окна,
Молили, чтобы счастье в доме было…
Когда не долетает самолет,
Когда детей уносят жизни …
Душа она стареет от тех слез,
Что тяжело нам пережить всем в этой жизни…
Когда в гробу любимые глаза,
Когда нельзя прижаться больше к близким…
Когда таблеток горсть на языках,
И выход не найти из этой жизни…
Не от любви…
А от потерь.
От страшных ран…
Что оставляют боль нам нестерпимую…
И пусть твердят, что с возрастом душа…
Стареет…
Увы, ученые ошиблись…
Покаяние облегчает душу, но не освобождает от наказания.
Говорят: «Молчанье — это золото,
Знак согласия». Ни дать, ни взять.
И душа молчанием заколота —
Лезвие вошло по рукоять.
Сбились комом дряни-мысли ушлые,
Заклевали дО крови стрижи.
То ли трусость, то ли равнодушие
Раскроили саван для души.
И те губы, что вчера шептали ей
И вели безумных звуков ход,
Нынче, как две вырванных миндалины
Из гортани — брошены в отход.
Обескровлены и обесточены,
Позолоченные по канве…
А душа, в предсмертье, молит «Отче наш»,
По словам взбирается наверх.
2005 г.
Открыла душу настежь… Простудилась…
Теперь усиленно, отчаянно лечусь.
И, выпивая горькое лекарство — грусть,
я понимаю — счастье только снилось…
Облаков кучевых валуны —
Усыпальницей божьих стихий
Пригубив из бокала луны,
Губы тихо ласкают стихи.
Пусть пророчит безлунье сова —
Сон сумеет Пегаса пленить,
A дрожащие пальцы слова
Нанизают на млечную нить.
А вселенная, веки прикрыв,
Будет слушать под шорохи лет
Как под куполом ангельских крыл
Ей поэму читает поэт.
2003 г.
Как птиц полночных голоса
Во мне живут чужие души.
Без них оно, наверно, лучше,
Но так решили небеса.
Мне судеб их не изменить,
Им не пробиться из тумана…
И всё вокруг полно обмана,
И тянет время свою нить.
И снова солнечный огонь,
Голгофа, смерти ожидание,
Их душ безумное желанье,
Косит и горячится конь.
Дней жизни нашей череда…
Не напиталось небо кровью?
За что скажи чужою болью,
Как плетью память обожгла?
Так маюсь я в чужой судьбе!
Как тесно там с тобой, Каифа!
Судьба как вена вздута, свита,
Светильники горят во тьме.
Залежи чувств в архивах душ
В баню хотят иль хотя бы в душ:
Отмыть бы их вам, привести в порядок…
…Как будет душам приятен подарок!
Шрамы на лице болят эпизодически, на душе — хронически.